Поваренная книга медиа-активиста - [18]

Ситуация с "цифровым неравенством" также заставляет нас задуматься о роли информационной экономики в революции. Общеизвестны споры большевиков о том, уместна ли революция в промышленно неразвитой стране, где пролетариат еще не выработал свое классовое сознание, а экономика еще не полностью прошла формацию, предшествующую социализму, — споры, не утихавшие и после 1917 года. Как известно, Ленин предложил по этому вопросу диалектическое решение, сказав, что революция в любом случае нужна, а пролетариат «дозревает» в ходе революции. В нашем случае решающие технологические изменения в средствах производства уже произошли, «когнитариат» уже стал обладателем своего оружия, но его классовое сознание все еще затуманено, и его обширная часть, будучи подкупленной, находится на службе у мировой элиты — так же, как в истории рабочего движения были подкуплены привилегированные трейд-юнионы. Без сознания, адекватного условиям Информационного общества, и без соответствующего технологического базиса революции никогда не будет. Телекоммуникации — это нервы современного общества, серверы и эфир — это "почта, телеграф, телефон" сегодня. Посмотрим на то, каким образом преодолевается "цифровой разрыв" в других странах не-западного мира.

Индия увидела перспективы ИТ-сектора одной из первых — государственный Департамент электронной промышленности был образован уже в 1970 году. Большинство руководителей молодого индийского государства видели в информационном развитии большой исторический шанс для страны, и страна не упустила его. Уже в 1990-х, в ходе "электронного бума", Индия стала крупнейшим производителем программного обеспечения. На 2003-й год экспорт программного обеспечения из Индии составил 10 млрд долларов, то есть чуть меньше 10 % мирового экспорта, и 16 % национального ВВП.

Это одна из центральных статей национального дохода. Знаменитый кластер информационной экономики Бангалор — центр, сравнимый с Силиконовой долиной.

Проблема индийского информационного развития состоит в том, что в стране были созданы достаточные условия для труда, занятости и образования специалистов, а следовательно — и для развития местной ИТ-инфраструктуры, но программирование по-прежнему является оффшорным, то есть, трудящиеся выполняют подряды иностранных фирм, являясь для них дешевой (по сравнению с Европой или США) рабочей силой. Основные доходы все равно получает не национальная экономика, а транснациональные корпорации, в то время как развитие национального ИТ-рынка и ИТ-инфраструктуры остается побочным эффектом. Но Индия приобретает информационное сознание. В 2000-м году в Дели, в сотрудничестве с амстердамским медиа-центром De Waag, был открыт центр новых медиа Sarai, осуществляющий интенсивную работу по критическому осмыслению информационного развития в Индии, внедрению и развитию концепций тактических медиа.

Латинская Америка так же активно борется за развитие собственной информационной индустрии, и в авангарде этой борьбы стоит Бразилия — страна самого левого правительство и социалистического президента Лулы. Порту-Аллегри, город первых Социальных Форумов, является чуть ли не первым в Бразилии в смысле перехода городской инфраструктуры на свободное программное обеспечение. На окраинах больших городов — Сан-Пауло, Рио-де-Жанейро — вырастают favelas, бесплатные интернет-кафе для бедноты, являющиеся также образовательными центрами и работающими, естественно, под Linux. В Бразилии в 2003-м была организована одна из наиболее успешных секций конференции next 5 minutes под названием «Midiatatica», которую посетили гуру левого интернета Ричард Барбрук и Джон Перри Барлоу, которая сопровождалась многотысячными рэйвами и массовыми акциями, и теперь ее последствия ощущаются все более внушительно. Также в Порту-Аллегри регулярно проходит Форум свободного программного обеспечения. Интересно, что в 2004 году, приветствуя на этом форуме президента Фонда Свободного программного обеспечения Ричарда Столлмана, министр культуры Бразилии, известный рок-певец и герой бразильской контркультуры Гильберто Гиль превзошел его в революционном радикализме, сказав: "Конечно, мы все за свободный софт, но дело в том, что компьютеров бы вообще никогда не было, если бы контркультурщики в 1960-е годы не ели так много ЛСД" .

Другие страны Латинской Америки тоже демонстрируют единство между социальными выступлениями протеста и технологическими активизмом: в Аргентине параллельно с "ассамблеями соседей" (что-то наподобие Советов) растет движение тактических ТВ (см. об этом в главе "Видео и ТВ"). Перу тоже показало пример бунта против диктатуры Microsoft: известна частная кампания сенатора Виллануэвы, потребовавшего от своего правительства перехода на свободное ПО и отказа от навязчивых услуг Билла Гейтса, поскольку государство должно выбирать программное обеспечение для своей страны и граждан на основе качеств самого ПО, а не условий лицензирования, которые предлагает фирма-производитель. На данный момент, Виллануэва не выиграл эту борьбу, поскольку большинство вопросов о контрактах на свою продукцию Билл Гейтс решает с главами государств "в личном порядке", и также решил его с президентом Перу, — но случай получил известность в качестве прецедента.