Потребление - [46]

Шрифт
Интервал

Тут я вздрогнул. Снежана вежливо откашлялась и начала. - Я вижу, здесь жили люди культурные, квартирка как раз для такого жильца, - шутливо подвела она к делу. Ни он, ни я даже не улыбнулись. - Если вы не против, давайте пройдемся, осмотримся, а там, может и договорчик заклю…, - тут она осеклась, потому что квартирный хозяин исполнил замысловатые пассы двумя руками, а затем подал мне правую.

- Дима.

Голос был хрипловатый, и все-таки чем-то похожий.

- Митя, - растерянно отвечал я, уже почти так же хрипло.

Он деловито кивнул мне, а затем неожиданно энергично приобнял мою добрую сваху и потащил ее к двери. Она, кажется, сопротивлялась, но безрезультатно. Куда там дракончикам против востоковедов.

- Заключим… непременно… заключим… вот прямо… и завтра же…, - слова выходили из него по одному, словно бы он выталкивал их из себя каким-то тупым предметом. Синие сапоги побарахтались в прихожей и сгинули.

Когда окончательно стемнело, мы выпили уже больше литра. В комнате было тихо, как в яме.

- Мы живем в глубочайшем небытии, - еле шевеля губами, сообщил мне тот, с кем мне назавтра предстояло заключать договор.

- А я почти женился. Мы должны были снять квартиру. Она бы мне свитер связала. Но я не женился. Потому что мне все время страшно, - кое-как рассказал ему я.

- Смерти боишься, - торжественно изрек Дима. - Правильно. Жениться - все равно что помереть, никакой разницы. Вот Андрей Белый, после того, как антропософии у Штайнера поучился, так и говорил невесте. Уйди, говорил, тетка антропософская! Уйди! А ведь он как стремился жениться. Но понимал - нельзя. Уж лучше жить в страхе.

Мы еще помолчали.

- А ты знаешь, как плясал Андрей Белый? - вдруг спросил он меня.

Я не знал.

- Ну так я тебе покажу, - уверенно заявил Дима и начал уже далеко не так уверенно подыматься.

Поднявшись, он постоял, а затем резко метнулся куда-то в сторону, сбив шаткое кресло, и только что не врезавшись в стену. Но его это не остановило. Сохранив равновесие, он тотчас полетел в обратную сторону, размахивая руками. Стремительно поворачиваясь вокруг себя, он почти успешно обогнул стол, разбив всего одну чашку, и упал только возле дивана, но тут же вскочил опять. Пробормотав что-то невнятное, он снова поехал в сторону стола, сметая по пути стулья. Пока его бросало по комнате, я допил рюмку и встал. Внезапно, как это и должно было случиться после полулитра, мою голову словно бы залепила вата. В один момент мне стало безразлично, сниму ли я эту квартиру или останусь на старой, женюсь и буду востоковедом в черном свитере - или так и останусь напуганным и безутешным. Впервые в жизни я встал и подумал, что, пожалуй, мне пора танцевать. В этот момент на меня налетел Дима, разом сбив меня с ног - и я упал прямо на скатерть, выставив руки вперед и отталкивая бутылки. Андрей Белый, один Андрей Белый остался в моей помутившейся голове.

Утром, еле-еле удерживаясь на ветру, я шел в никуда по моему любимому Лялиному переулку. Миновав небольшую площадь, я услышал пищание, почти комариное. Это в кармане подал голос пейджер. Действительно, я позабыл о том, что ее дожидался, занялся чем-то другим - и вот она мне написала. Хочет мириться.

«Договорчик сегодня подпишем? Позвони мне. Снежана» - плясали буквы на темном экране. Нет, буквы все-таки не плясали. Это руки тряслись.

Что я мог ей ответить?

Аркадий Ипполитов

Русский блеск

Святочный рассказ


Когда я смотрю на каток вокруг колонны Монферрана, на дощатый забор, покрытый веселыми картинками, на ангела, смотрящего вниз из-под креста, на радостные, красивые, легко скользящие пары, слышу чудные звуки музыки, из-за забора доносящиеся, трепет умиления пробегает по моему телу, и все мои члены распрямляются от гордости за мою страну, за постоянство вкусов моего народа, моего правительства. В мозгу возникает хрупкое, сияющее россыпями бриллиантов видение: прекрасный Ледяной дом, и русский дух, и Русью пахнет, и гуляет потешная свадьба слабоумного старичка Голицына с камчадалкой Бужениновой, колокольцы гремят, мужики и бабы, собою негнусные, лихо отплясывают, едут сани, запряженные оленями, козлами, собаками, свиньями и верблюдами, везут инородцев со всей России, и лай, хохот, пенье, свист и хлоп, людская молвь, и конский топ. Так весело на душе, так свободно, что во весь голос хочется возопить вслед за прекраснейшим пиитом Василием Тредиаковским:

Мир, обилие, счастье полно
Всегда будет у нас довольно;
Радуйтесь, человеки.
Торжествуйте, вси российски народы:
У нас идут златые годы.
Восприимем с радости полные стаканы,
Восплещем громко и руками,
Заскачем весело ногами,
Мы, верные гражданы.
Да, да, заскачем, восплещем,
восприимем! О Русь моя, жена моя!

Шикарная женщина была Анна Иоанновна. Зимняя она царица, каникулярная: и родилась зимой, и воцарилась, и Ледяным домом больше всего прославилась. Десять лет ее правления представляют, правда, своего рода дырку в русской истории: мало кому из историков она симпатична, и все рисуют ее как бабу страшную, жестокую и бездарную. Историки больше всего интересуются лишь началом ее правления - разбирательством с Верховным советом, да концом - жесткостью по отношению к заговору Волынского и делом о наследии престола. Об остальном говорят немного, все больше об обнищании страны и о засилье немцев. Кражи, взятки, злоупотребления, вялые войны, гниющий флот.


Еще от автора Дмитрий Львович Быков
Июнь

Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…


Истребитель

«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.


Орфография

Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.


Девочка со спичками дает прикурить

Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.


Оправдание

Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.


Сигналы

«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.


Рекомендуем почитать
Под зелёным знаменем. Исламские радикалы в России и СНГ

В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.


2030. Как современные тренды влияют друг на друга и на наше будущее

Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.


Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.


Новейшая история России в 14 бутылках водки. Как в главном русском напитке замешаны бизнес, коррупция и криминал

Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.


Жизнь как бесчинства мудрости суровой

Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?


Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах

Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.