Потоп - [38]

Да невзначай коснулся кончиком пальца виска, чтобы тронуть попутно и глаза.

— Но ведь всякое бывает, — возразила Золотинка не очень уверенно. — Не обязательно… Почему?

Пигалик ответил ей одним взглядом — укоризненным. А потом, не пытаясь доказывать очевидное, кротко заметил:

— Закон нельзя осуждать.

И уж во всяком случае, бесполезно закон обсуждать, поняла Золотинка. Она повернулась глянуть, как Гермина таскает царя Лепеля за вихры и тузит его под одобрительное улюлюканье зрителей. Лепель ревел, словно обиженный медведь, и трусливо уворачивался, подставляя задорным кулачкам мягкие, неуязвимые под шубами бока. Он кричал, что не царское это дело шататься по канатам, пусть Гермину черти носят, а он туда не полезет.

С глубоким вниманием следила за перебранкой Золотинка, ничего, однако, не понимая, и вдруг сказала:

— У меня подруга была… Золотинка. Мы объявили ее царевной Жулиетой, чтобы спасти от виселицы, а потом она пропала.

— Золотинка? — переспросил пигалик. Повадки его изменились. — Вы, конечно, должны знать, что она в розыске.

— Ну да…

— И когда вы видели ее в последний раз?

— Тогда и видела. Как она ушла. Ничего не сказала и ушла.

Пигалик пытливо глянул на оскаленную Золотинкину харю и заметил довольно сухо:

— Можно только пожалеть… Мы провели расследование: она совсем девчонка, но со временем, похоже, со временем она бы… при случае она бы расцвела. Всем на погибель.

— Расцвела бы, если бы что? — тихо спросила Золотинка.

— Золотинка, именуемая также принцессой Септой и царевной Жулиетой, совершила тяжкое злодейство и понесет наказание. Это не большая тайна, нам нечего скрывать. Мы вели переговоры и всех оповестили. Золотинке предъявлено обвинение. По статье двухсот одиннадцатой части третьей Уложения о наказаниях.

— Что ее ждет? — коротко спросила Золотинка.

Пигалик поморщился.

— Что говорить? Представьте самое суровое наказание, какое только можете вообразить. Представили? Ну?..

— Да.

— Так оно и есть, — сказал пигалик, понизив голос. — Именно так. Не сомневайтесь. Закон не дает оснований для сомнения. Конечно, есть еще вероятность, что мы не сумеем ее отловить. Но прямо скажу, народ мы маленький, а руки у нас длинные. Судебное определение уже разослано по всему сообществу свободных пигаликов. Уже разослано. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что это значит? Машина запущена. — Он вздохнул. — Золотинка показала себя талантливой волшебницей и бежала. Исчезла бесследно. Надо думать, она уже далеко. Если у девчонки есть хоть капля мозгов, то далеко. Вы, люди, едва ли представляете себе в полной мере могущество пигаликов. И кстати, обязан поставить вас в известность — не как частный пигалик, а как член Совета восьми. — Он заговорил особенно бесстрастно. — Для людей установлена награда в тысячу червонцев. Если вы располагаете сведениями о местонахождении вашей подруги, — слово «подруга» он подчеркнул с умыслом, — можете обратиться к первому встречному пигалику. — И строго глянул в глаза. — Первый встречный пигалик это я. Деньги будут выплачены вам, вашим наследникам или любому указанному вами лицу в любое время и в любом месте. Право на вознаграждение… кхм, — кашлянул он, — право на вознаграждение сохраняется за вами в течение пятидесяти лет после того, как донос… кхм… получит свой естественный ход.

— А что, это хорошо осудить человека, если его даже не выслушали?

Однозвучный голос девушки заставил пигалика возвратиться к ней взглядом: черная личина хранила бессмысленный оскал, который смахивал и на ухмылку. Совсем безмозглую.

— Рассуждать тут можно… — сказал Буян с заметным неудовольствием. — Что разводить? Не весьма-то это определенные понятия: плохо и хорошо. Сколько я помню Уложение о наказаниях, перелистайте его с начала и до конца, потом обратно, вы ни разу не встретите слова хорошо или слова плохо. Их нет. Хотя, по сути дела, только об этом ведь и идет речь. Вот так я вам скажу. Достаточно этого? Или вы хотите, чтобы я развил мысль и углубился в весьма тягостные, отнюдь не праздничные подробности дела?

— Что ее ждет? — просто спросила Золотинка, в тягостных подробностях отнюдь не нуждаясь.

— И откровенно говоря, — продолжал Буян, как глухой, — не вижу оснований для смягчения приговора… Видите ли, по древним законам восьми скрижалей красота считалась смягчающим вину обстоятельством. Законодатель исходил из того, что человек не волен в своей внешности, которая склоняет его ко злу и пороку. Вполне основательный подход. Однако два столетия тому назад Девятый вселенский собор утвердил иной подход, не менее обоснованный: красота признана отягощающим вину обстоятельством. Кому много дано, с того много и спрошено. Имеете что возразить?

— А Золотинка, — продолжала девушка все тем же ровным тоном, словно не слышала объяснений, — что ее ждет?

— Золотинка! — воскликнул Буян, сдерживая раздражение только из учтивости. — Чего было и ожидать: по некоторым свидетельствам она красавица! Находятся свидетели, которые называют ее очаровательной! В полном ходу такие выражения, как обаятельная, прелестная! Чего ж вы хотите?! Что вам еще? Расследование показало: девчонка обладает особым даром распространять беду и всяческие напасти. Думаю, большой тайны не выдам, если расскажу немного из того, что добыто следствием. Так вот, жили-были два простодушных, доверчивых рыбака. Эти добрые люди вскормили, вспоили и взрастили красавицу. Да-да, Золотинку! Не шибко-то проницательный Тучка и честный Поплева. Своими собственными руками они взрастили красавицу! Теперь их нет: Тучка погиб. Погиб Тучка. Поплева исчез, наши доводчики не сомневаются, что он похищен… мм… одним известным чародеем. Я не уполномочен называть имена. Их нет, доверчивых, честных рыбаков. И самый дом их затонул. Самый дом их дал течь и пошел ко дну! А что ей до этого! Разве красавица оглядывается назад?! Разве она ведет учет пепелищам и затонувшим кораблям?! И ведь такая злая судьба: сгореть, затонуть, рассеяться по свету! Что может быть ужаснее: рассеяться по свету!.. Вы плачете? — вдруг сообразил Буян.