Потому что ты мой - [63]

Ноа вспоминает их первый раз вместе. Вместе с одеждой Грейс отбросила и сдержанность, превратившись в другую женщину. Эта незнакомка требовала, чтобы ее связывали, душили, обожала грязные словечки. Она все время подстегивала Ноа: «Иди дальше, брось вызов ограничениям». Такая раскованность безумно притягивала, даря в постели упоительную свободу. Ничего подобного Ноа не испытывал с тех пор, как…

– О чем это ты думаешь? – подмигивает ему Грейс из-под томно опущенных ресниц.

Ее щеки разрумянились, нижняя губа влажно блестит – вероятно, она только что провела по ней языком. Грейс даже не догадывается ни о своей убийственной сексуальности, ни о силе его чувств, впрочем, о последних Ноа пока умалчивает. У него были женщины и раньше, но любил ли он по-настоящему до Грейс?

Да, она на несколько лет старше. Да, у нее ребенок и этот клоун-бывший. Да, теперь она опекун сына ее лучшей подруги. Впрочем, Грейс умеет ловко со всем разбираться. Именно это качество он и хочет видеть в своей половинке. Именно с такой женщиной желает провести остаток жизни.

– Думаю, как с тобой хорошо. – Наклонившись, он встречает ее губы своими, и сердце пропускает удар. – Как приятно держать тебя в объятиях.

Ноа обожает в Грейс все до такой степени, что его это даже пугает. Он хочет на ней жениться, понял это почти сразу, но не осмеливается сделать предложение. Еще не время. Нужно действовать осторожно. Пусть горе утихнет, тогда…

– О чем еще думаешь? – Грейс щекочет его шею губами.

– Думаю, что хотел бы продлить это мгновение навечно.

– Правда? – Грейс отстраняется.

Ее длинная шея соблазнительно белеет в полумраке бара. Так и облизал бы каждый нежный изгиб.

– Правда. – Он заглядывает в прекрасные глаза Грейс, и, как всегда, его завораживают ее изящные скулы, чувственный, широкий рот и кожа цвета слоновой кости. Облако буйных локонов вокруг лица. Тело под одеждой – тело настоящей женщины, со шрамами, растяжками и соблазнительными изгибами. Как здорово, что Грейс не изнуряет себя диетами, не одержима внешностью и не стремится перекроить себя в угоду определенному образцу. Ей и так уютно в своей коже, и это одно из ее главных достоинств. Грейс живет в согласии с собой.

Ноа ожидает ответа, надеясь, что выдал не слишком много. С ней можно не притворяться, но он всегда боится перегнуть палку и отпугнуть. Грейс так яростно защищает свою независимость, ей не нужен мужчина для полноты жизни.

– Я чувствую то же самое.

Обняв Ноа за шею, она целует его снова. Ее пальцы щекочут кожу под волосами, зажигая огонь в его теле.

– Поехали домой, – шепчет Ноа. Он не знает, чей дом это будет, но жаждет заняться с ней любовью.

Грейс отстраняется, ее глаза полны желания.

– К тебе или ко мне?

– Куда хочешь.

Ноа снова находит ее губы и забывает о том, что вокруг люди. Он сжимает материю алого платья в кулак. Музыка теряется вдалеке. В крови вспыхивает пожар, все мысли только о том, как уединиться с Грейс.

43 Грейс

Входная дверь со скрипом отворяется. Грейс машет: «Привет!» Так странно, что дверь дома Ли теперь открывает перед ней Ноа и что они разбирают и упаковывают вещи лучшей подруги: какие-то увезут с собой, остальное продадут или раздарят.

– На улице у нас просто картинка. – Грейс машет себе за спину.

Передняя лужайка только что покошена, сорняки прополоты, живая изгородь подстрижена. Срок аренды закончится в конце месяца, но дом еще предстоит привести в порядок.

Грейс переступает порог. Последняя неделя – размытое пятно в памяти. Всего несколько дней назад она в своем лучшем костюме стояла перед судьей, подавая документы об опекунстве. Вся группа поддержки осталась за кулисами. Процесс оказался пугающе прост: едва удостоив Грейс взглядом, судья пробежался по списку дел к слушанию и, стукнув молотком, вызвал следующих. Желая убедиться, что правильно все поняла, она покосилась на своего адвоката, и Ким просто кивнула, убирая бумаги в папку.

– Вот и все. Мальчик твой.

Когда Грейс выбежала из стандартного зала суда в коридор, Мейсон, словно заведенный, кидал в стену мяч, а Кэрол, Элис и Ноа терпеливо ждали. Потом они отправились в парк Шелби-Боттомс и, попив кофе с маффинами под любимым деревом Ли, развеяли немного праха. Передав урну Мейсону, Грейс впервые за все время подумала, что тот и впрямь сможет перешагнуть через горе и жить дальше.

И вот она входит в кухню Ли и затворяет за собой дверь. Здесь еще пахнет подругой: ее средствами для волос и кофе. Грейс и Ноа уже упаковали сколько смогли, мебель продана, отдана или выброшена. Сегодня они займутся еще не тронутой парикмахерской, нужно уложить все в коробки.

– Как настроение, красавица? – Ноа целует Грейс, притягивая к себе. – Я по тебе скучал.

– Я тоже по тебе скучала.

В памяти всплывает ночь, которую они провели после бара. Безудержный, страстный секс. Ее требования. Физическое удовольствие. В промежутке между новостью о беременности и смертью Ли такие моменты были слишком редки.

– Выпьешь что-нибудь? – Ноа выпускает Грейс и отворяет шкаф.

– Конечно, обычной воды.

Он наливает ей стакан.

– Как дела у Мейсона?

– Спит. Элис пришла за ним присмотреть.