Потомок Святогора - [7]
Темир повернулся и, горбясь, пошёл в дом. Его уже никто не провожал, никто не поддерживал. Старик споткнулся и чуть не упал, удержался лишь потому, что успел ухватиться за поручни, отходящие от порога. Он оглянулся: караван тронулся. В последний момент Темир передумал оставаться, устрашившись мести Шомбоя и Удбала. Он хотел крикнуть вдогонку уходящему каравану, но лишь еле слышно прохрипел: «Ахмат, Махмуд!..» Колени задрожали, руки заскользили по поручню, и Темир опустился на порог. Из каравана никто не оглянулся. Бывший гроза Бухары был теперь немощен и ничтожен. Ни сил, ни богатств уже нет, и потому он больше никому не нужен, кроме разве только врагов лютых, над которыми сам когда-то лютовал зверски. Вот им он, уже совершенно беззащитный, очень нужен. Пришло время возмездия.
Караван скрылся в песчаной мгле. Нет его. Только ветер завывал, швыряя песок в глаза Темира. И как волк завыл и он сам...
Глава третья
Пустыня по грозному своему могуществу и безраздельной власти над человеком сравнима лишь с морем. И буря в пустыне похожа на шторм в океане. В обоих случаях вероятность гибели странников и моряков превышает вероятность спасения; разница только в том, что в пустыне людей погребает песок, а в море поглощает бездонная пучина вод. Но одинаково то, что и в пустыне во время бури, и в океане в шторм люди чаще всего исчезают бесследно. И так же как в море опытный, видавший виды лоцман может спасти от гибели корабль, в пустыне бедствующий караван может спасти лишь всезнающий проводник. Только он выведет людей из царства смертоносных барханов.
Перейти Окс беглецам из Бухары не составило труда: Махмуд прекрасно знал все броды и множество способов переправы. Но в пустыне нужна сноровка особая, тем более в бурю. Здесь надо иметь чутье, уметь как легавая идти по следу, не видя его. Этим чутьём и обладал Махмуд.
Злым шакалом выл ветер, миллионами горстей хватал песок и бессовестно стегал им по лицам путников. Но привычные к такой погоде верблюды спокойно и уверенно шагали вперёд. Махмуд на гнедом арабском скакуне по кличке Арзак разъезжал, петляя, впереди каравана. Конь, приплясывая, повиновался каждому движению хозяина. Махмуд иногда останавливал Арзака, вставал на стременах, глядя по сторонам и не обращая внимания на болезненные уколы песка. Потом снова подстёгивал скакуна, догонял вожака-верблюда, что-то кричал погонщику. Тот, повинуясь командам Махмуда, сворачивал в сторону, и весь караван сначала изгибался дугой, а потом выпрямлялся, продолжая свой путь.
Сколько времени прошло, никто не знал. Наконец измученный Ахмат начал укорять Махмуда.
— Куда ведёшь караван? — поравнявшись с ним конь в конь, сквозь зубы прошипел Ахмат. — Погубить нас захотел!
Махмуд не отвечал.
— Ты что, оглох? — гневно переспросил Ахмат, прикрывая лицо рукой от песка. — Я спрашиваю: куда ты нас ведёшь, раб несчастный?!
Подъехал Хасан и подлил масла в огонь:
— Да он, видно, вольной птицей себя возомнил, и указ хозяина ему не указ!
Разъярённый Ахмат схватил Махмудова коня за уздечку и прохрипел:
— Ещё раз спрашиваю, баран поганый, куда ведёшь караван?
— Туда, куда приказал мой хозяин Темир! — недобро сверкнул глазами Махмуд.
— Здесь нет никакого Темира! — замахнулся плёткой на проводника Ахмат. — У тебя теперь я хозяин! — И попытался ударить его.
Махмуд лёгким движением увернулся от удара, который пришёлся по крупу Арзака. Конь от неожиданной боли сорвался с места, но сильные руки Махмуда удержали его. Арзак встал на дыбы, жалобно заржал и завертелся на месте. Махмуд ещё сильнее натянул поводья, и конь успокоился. Глаза же Махмуда засверкали яростью.
— Я должен выполнить волю хозяина Темира. В другом случае меня бы здесь не было. Поэтому не выводи меня из терпения, Ахмат, а то я нарушу клятву, данную Темиру.
— Угрожаешь?! — взвизгнул Ахмат. Но он понимал, что в данных условиях расправа над Махмудом невозможна: тогда неизбежна гибель его самого. И Ахмат смягчил тон: — Ну ладно, запомню твою дерзость...
— У тебя жар, господин, — спокойно ответил Махмуд. — Да и устал ты. Пересядь с коня на верблюда, на нём можно отдохнуть.
— Но мы слишком долго едем! — снова взорвался Ахмат.— Ты сбился с дороги? Мы погибли!
— Господин, — процедил Махмуд. — Ты не знаешь Каракумы, а я знаю, много раз ездил здесь с господином Темиром. Успокойся и не слушай всяких шакалов, — глянул в сторону Хасана. — Я выполню приказ Темира и спасу тебя, но не мешай мне вести караван, иначе мы действительно собьёмся с дороги. Прошу, Аллахом заклинаю, пересядь на верблюда! Скоро мы достигнем кишлака Юлдыбай, там есть колодец. Передохнем и пойдём дальше.
Нехотя Ахмат согласился.
Путь стал поспокойнее, больше Махмуду никто не мешал. Долго ли шёл караван, никому не приходило в голову подсчитывать. Ахмат дремал на верблюде, Хасан от греха подальше держался в стороне от Махмуда. Ветер немного стих, но не настолько, чтобы у путников появилась уверенность в безопасности. И наконец, сквозь пелену жёлтой пыли вдали что-то зачернелось.
— Кишлак! — закричал погонщик первого верблюда.
Махмуд проскакал немного вперёд, щурясь и вглядываясь в жёлтую бездну, и, увидя желанные и спасительные приметы жизни, прошептал:
Окраинная Русь и Дикое Поле в огне — восставшие князья Александр Липецкий и Даниил Воронежский ведут неравную борьбу с туменами Золотой Орды. В лесах и степях Черлёного Яра пересекаются стежки бояр и рядовых дружинников, татарских баскаков и новгородских купцов, вольных мстителей-казмаков и отчаянных речных душегубов-ушкуйников. Многие герои — исторические личности: хан Телебуга, темник Ногай, баскак Ахмат, богатыри-разбойники, этакие русские Робин Гуды. Яркие персонажи, динамичное действие, многоцветная мозаика самых разных событий, сплетение сюжетных линий, от политических до любовных, колоритные батальные сцены — всё это держит читателя в напряжении от начала и до конца повествования. Книга адресована всем, кто любит историю, кому не безразлично прошлое, а значит и настоящее, и будущее нашей Родины.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
В книге описана жизнь деревенской общины в Норвегии, где примерно 70 человек, по обычным меркам называемых «умственно отсталыми», и столько же «нормальных» объединились в семьи и стараются создать осмысленную совместную жизнь. Если пожить в таком сообществе несколько месяцев, как это сделал Нильс Кристи, или даже половину жизни, чувствуешь исцеляющую человечность, отторгнутую нашим вечно занятым, зацикленным на коммерции миром.Тот, кто в наше односторонне интеллектуальное время почитает «Идиота» Достоевского, того не может не тронуть прекрасное, полное любви описание князя Мышкина.
Имя Карела Полачека (1892–1944), чешского писателя погибшего в одном из гитлеровских концентрационных лагерей, обычно ставят сразу вслед за именами Ярослава Гашека и Карела Чапека. В этом тройном созвездии чешских классиков комического Гашек был прежде всего сатириком, Чапек — юмористом, Полачек в качестве художественного скальпеля чаще всего использовал иронию. Центральная тема его творчества — ироническое изображение мещанства, в частности — еврейского.Несмотря на то, что действие романа «Дом на городской окраине» (1928) происходит в 20-е годы минувшего века, российский читатель встретит здесь ситуации, знакомые ему по нашим дням.
Сон, даже вещий, далеко не всегда становится явью. И чтобы Сокол поразил Гепарда, нужны усилия многих людей и мудрость ведуна, способного предвидеть будущее.Боярин Драгутин, прозванный Шатуном, делает свой выбор. Имя его избранника – Воислав Рерик. Именно он, Варяжский Сокол, должен пройти по Калиновому мосту, дабы вселить уверенность в сердца славян и доказать хазарскому кагану, что правда, завещанная богами, выше закона, начертанного рукой тирана.
В течение сорока лет Элис Бабетт Токлас была верной подругой и помощницей писательницы Гертруды Стайн. Неординарная, образованная Элис, оставаясь в тени, была духовным и литературным советчиком писательницы, оказалась незаменимой как в будничной домашней работе, так и в роли литературного секретаря, помогая печатать рукописи и управляясь с многочисленными посетителями. После смерти Стайн Элис посвятила оставшуюся часть жизни исполнению пожеланий подруги, включая публикации ее произведений и сохранения ценной коллекции работ любимых художников — Пикассо, Гриса и других.