Потомок седьмой тысячи - [48]
— Это меня радует, — ребячливо произнесла она. — А вас?
Он не знал, что ответить.
— Расскажите мне о ней. Давно ее знаете?
Федор усмехнулся: любопытству ее не было конца.
— Как не знать, в одной каморке живем. Вот с таких лет. — Показал на метр от пола.
Варя на миг задумалась.
— В саду вы сказали, что она вам не сестра. А в одной каморке живете…
— A y нас три семьи в каморке живут. И в других так же. Не знали?
— Я была в каморках… Но не знала. А какая у вас семья? Есть родители?
— Нет, только сын.
— У вас есть сын?
— Есть, барышня.
— Варя!
— Хорошо. Варя.
— А где же мать?
Вопрос был неприятен. И потому, как он долго молчал, она поняла это.
— Не ругайте меня, я так, к слову. Можно не отвечать.
— Почему же… Нет у него матери. Умерла в холеру, пока я в тюрьме был… Девчушка эта, Марфутка, ему мать заменяет.
Она пододвинула стул и села напротив. Робко улыбнулась.
— Федор, простите, но уж такая я… Люблю спрашивать. Что вы хотели найти в той книжке, за которую были арестованы?
Федор пожал плечами.
— Сам не знаю… Из тюрьмы вышел — от книжек отвернуло. Хочу жить так, чтобы ни о чем не думать. Пока не очень получается.
— Разве можно жить, не думая?
— Другие живут и довольны.
— Другие… Может, зажечь свет? Темно стало.
— Как хотите, барышня.
— Федор, я буду сердиться на вас!
— Давайте без этого, — с улыбкой попросил он. — Опосля привыкну.
— «Опосля». После, наверно?
— После привыкну, — послушно поправился он.
— Привыкайте и побыстрее… Пожалуй, я зажгу свет. Что-то внизу страсти разгорелись. Шумят как…
Из столовой, где праздновали служащие фабрики, доносился гул. Крик, смех перекрывал мощный бас:
— А у нас в Спас-Раменье отец Николай, крест утеряв, особо не печалился, влезши на рябину, водку пил…
Кто-то в ответ громко засмеялся.
— Павел Успенский, священник Предтеченской церкви, — сказала Варя. — Все наизусть знают об отце Николае из Спас-Раменья и опять смеются.
На лестнице послышалась шаги, остановились недалеко от двери. Федор узнал по голосу механика Дента.
— Мы коллеги… Я все силы раскладываю в свою работу.
— Это верно, — отвечали ему насмешливо. — Шесть тысяч в год… можно «раскладывать» силы.
— Брат, — пояснила Варя. Поймав встревоженный взгляд Федора, успокаивающе добавила: — Он ко мне почти не заходит.
— Сколько вы еще гонорара получаете? — спрашивал Грязнов заплетающимся языком.
— Какой гонорар, коллега?
— Управляющий поручил мне просмотреть заказы на машины…
— О, фирма Кноопа аккуратно доставляет заказчикам…
— За двойную цену, не так ли, мистер Дент? — перебил его инженер. — И, чтобы заказы не прекращались, фирма выплачивает вам солидный гонорар… Да вы не смущайтесь, я не со зла. Не мне убыток — Карзинкину.
— Что вы хотите? — изменившимся, обиженным тоном спросил англичанин. Но, видимо, сумел совладать с собой, миролюбиво воскликнул: — О, понимаю! Коллега хочет иметь пай. Мы сойдемся…
— Едва ли, — опять насмешливо сказал Грязнов. — Сколько вы мне дадите?
Дент долго не отвечал. И Варя и Федор сидели притихшие, чувствуя неудобство от того, что слышат каждое слово.
— Очередной крупный заказ — пятьсот рублей.
— Мало, — издевался Грязнов. — Узнай от меня хозяин о вашем надувательстве — больше даст.
— Вы очень много шутите! — сказал англичанин. Чувствовалось, что он с трудом сдерживает ярость. — Не понимаю, зачем пригласили сюда?
Федор представил, как бледнеет у Дента кончик носа.
— Неудобно как-то, — прошептал он Варе.
Она приложила палец к губам.
Снизу опять разнесся бас Павла Успенского, заглушив весь остальной шум.
— У нас в Спас-Раменье отец Николай сторожа завел босым в церковную ограду, в самую крапиву, и панихиду об оном тут же служил… Не мрачно упивался отец Николай — озорство сотворял… Всяк истинно русскому присуще то озорство.
Голос священника нарастал, видимо, он поднимался по лестнице. Уже у самых дверей раздалось:
— Эй, мистер… как тебя, пойдем дерябнем по стаканчику. Хватит тебе, заслюнявил молодого инженера.
— У вас говорится: молод и овцу съел.
Успенский захохотал громоподобно, отчего вздрогнули стены.
— Дорогуша, не так говорится. Из молодых да ранний. Запоминай. Пошли пить…
Очевидно, Дент ушел. В дверь постучали.
— Варя, ты дома?
— Заходи, Алексей.
Вошел Грязное, провел рукой по всклокоченным волосам. Увидел мужчину в комнате сестры, скривил рот.
— Ты не одна?
— У меня гость…
— Вижу, — Грязнов нетвердо подошел. Смотрел то на сестру, то на Федора — не узнавал.
— Представь, Алексей. На Ивановском лугу была драка. Избивали городовых, пока не нагнали солдат. Большая Федоровская переполнена народом. Дерутся, ругаются. Спасибо, Крутов встретился. С ним и доехала до дому.
Грязнов наконец уразумел, кто перед ним, раскинул руки.
— Наконец-то я вас встретил. — Голос у инженера был хриплый. — Где вы пропадали?
— Работаю на острове, — сказал Федор, поднимаясь с кресла.
— Чего это вас туда потянуло? — удивился Грязнов.
— Потянуло… Не все от меня зависело. Пришел к Денту, пришел в контору — везде отказ. Спасибо подрядчику— взял. Руки, ноги есть. Разгружаю баржи с хлопком.
Грязнов нащупал спинку кресла, в котором только что отдыхал Федор, грузно сел.
— А на мою помощь вы не могли рассчитывать? Отчего не зашли?
Повесть В. Московкина «Тугова гора» рассказывает об одном из первых героических выступлений русского народа против татаро-монгольского ига — восстании 1257 года в Ярославле.Оно произошло в ответ на перепись населения для обложения его данью, — перепись, которая сопровождалась насилием и грабежом.В сражении с татарами ярославцы одержали победу: не пустили татар в город. Но победа эта досталась дорогою ценой — сотнями жизней русских людей; в битве той пал и девятнадцатилетний ярославский князь Константин.«Была туга велика и плач велик…» в Ярославле.
Повесть и рассказы о молодых рабочих, их труде, быте, любви, а так же очерки о Вьетнаме.
Кроме повести «Как жизнь Семён?» в эту книгу вошли: Обидные рассказы (6), Бестолковыши (5), Валерка и его друзья (14) и Рыбацкие рассказы (4). .
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В. Московкин — писатель преимущественно городской темы: пишет ли о ребятишках («Человек хотел добра», «Боевое поручение»), или о молодых людях, вступающих в жизнь («Как жизнь, Семен?», «Медовый месяц»); та же тема, из жизни города, в историческом романе «Потомок седьмой тысячи» (о ткачах Ярославской Большой мануфактуры), в повести «Тугова гора» (героическая и трагическая битва ярославцев с карательным татаро-монгольским отрядом). В эту книгу включены три повести: «Ремесленники», «Дорога в длинный день», «Не говори, что любишь».
Николай Ильич Подвойский (1880–1948) — один из замечательных революционеров-ленинцев, героев Великого Октября. Выдвинувшись в первые ряды борцов за строительство нового, социалистического общества, он все свои силы и знания отдавал беззаветному служению народу. Куда бы ни посылала его партия и на каком бы посту он ни был, Подвойский всегда и везде являл собой образец верности делу коммунизма. В грозные октябрьские дни 1917 г. и в годы гражданской войны ему приходилось выполнять ответственные поручения в.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.