Потомок Одина - [65]

Голод терзал её желудок, как зверь. Она не знала, куда идти. На гору и вглубь города вели несколько улиц. Некоторые из них были настолько узкими, что она едва смогла бы пройти по ним. Дома жались друг к другу, как будто считали, что так будет легче пережить холод. Камень и дерево на горных склонах. Кое-где постройки склонялись друг к другу, и в просвете между ними проступало небо. На окнах она видела мощные ставни, остроконечные крыши были покрыты тяжёлой соломой. Здесь жило гораздо больше имлингов, чем в Эльверуа. Хирка сделала вид, что торопится, чтобы никто не пристал к ней с разговорами.

Куро сидел на крыше одного из домов на улице, ведущей вверх. Каменное строение было высоким. Хирка пошла в его сторону. Мимо проехала повозка с дровами. На подъёме лошади держали шеи прямо.

Чуть выше располагался постоялый двор. «Воронёнок» – гласили вырезанные из дерева и прикреплённые к стене буквы. «Н» не хватало, от неё остался только блёклый отпечаток на дереве. Над вывеской кто-то нарисовал чёрную бесформенную голову с раскрытым клювом и торчащим из него красным языком. Крыльцо перед дверью было серым и изношенным, из помещения доносился мужской хохот.

Она остановилась. Уже наступил вечер, и Хирке совсем не хотелось провести ещё одну ночь под открытым небом. Она жаждала принять горячую ванну. Съесть хороший ужин. Необязательно большой – просто хлеб, свежий хлеб. Может, мясной суп… Тёплый. Жирный. Её живот заурчал. Она вошла внутрь.

Как только Хирка оказалась в помещении, шум стал громче во много раз. Имлинги сидели группами вокруг небольших столов и на скамейках вдоль стен. Они постоянно чокались кружками. Кто-то ел. Трактир в Эльверуа никогда не был так полон, как этот. Слишком много народа. Хирка попятилась было, но вдруг заметила очаг у одной из стен. Там на вертелах жарились пять молочных поросят. Их уши уже обгорели и пахли очень аппетитно. Её рот наполнился слюной. Голод победил страх перед имлингами.

Огонь очага купал присутствующих в тёплом свете. Она протиснулась между двумя здоровяками и пробралась к прилавку. Он был исцарапан бесчисленными кружками, которые двигали взад-вперёд. Хирка набралась мужества сделать заказ кривому мужчине за стойкой, как внезапно почувствовала, что чья-то рука приподняла её и пронесла за прилавок.

– Ты слишком мала для этих мужиков. Что ты тут делаешь?

К удивлению Хирки, рука принадлежала женщине. Она была стройной, но под её одеждой были хорошо видны мускулы, и она держала одной рукой поднос с кружками так, будто он ничего не весил. Волосы новой знакомой были собраны в косу, которая болталась из стороны в сторону, пока она снимала кружки с подноса и ставила на него новые, наполненные пивом. Кто-то прокричал: «Майя!», а она ответила, что у неё только две руки. Глаза у неё были добрыми, но измученными. Как будто она попусту теряла время и знала об этом.

– Я пришла поесть, – ответила Хирка, глядя на поросят над огнём, с которых стекал жир.

– Сколько?

– У меня есть деньги!

– Я хотела спросить, сколько поросёнка положить: один кусок? Два?

– А. Два. А сколько это стоит?

– Одна маленькая серебряная монета за два куска.

– О-о-о. Тогда один. Я не настолько голодна.

Майя заорала так, что Хирка попятилась.

– Йорге! Один кусок от задней части, – кривой мужчина кивнул, но никуда не стал торопиться. Он наполнил кружку, которую держал под краном, поставил её на прилавок и стал наливать следующую.

– Скоро придёт, – сказала Майя.

– Погоди! А сколько стоит комната?

Майя рассмеялась.

– Сейчас и подушки свободной не найдёшь. Можешь сунуться в Лангели, но вряд ли найдёшь что-нибудь, скоро ведь Ритуал, – она подняла поднос, и толпа вновь поглотила её. Хирка не видела ни одного свободного стула, поэтому осталась стоять, прислонившись к прилавку. Кровать подождёт. Она не припоминала, чтобы когда-нибудь испытывала такой голод.

Йорге стёр разлитое пиво со стойки мокрой тряпкой. Он поднял голову и заметил Хирку. Она улыбнулась ему так широко, как могла, и он, казалось, решил заняться её едой. Он вынул нож из-под прилавка, направился к очагу, вернулся и поставил перед ней деревянную тарелку с дымящейся едой. Четырёхугольный кусок свинины с зажаристой корочкой и полоской жира.

– Три медяка.

Он вытянул руку, и Хирка извлекла из кошеля три маленькие монетки.

– Нож.

– Что?

Хирка изумлённо подняла вверх полученную вилку.

– Сюда нельзя заходить с перочинными ножами. Он должен лежать у меня под прилавком, пока ты не соберёшься уходить.

– Это же просто девчонка, Йорге! Боишься, она набросится на твоё хозяйство?

Откуда-то снова появилась Майя, пододвинула высокую табуретку, на которую уселась Хирка. Пусть спорят о ней, сколько хотят. У Хирки не было времени ни на что, кроме еды. Как же мучительно было есть медленно, чтобы не обжечься. Когда она в последний раз так хорошо ела? Моллюсков на пристани вместе с отцом?

Отец…

В любом случае, мясо лучше. Мне нужно мясо.

Самый сильный голод был утолён, она стала есть медленнее и принялась оглядывать сидевших вокруг. Она делала это очень осторожно, чтобы не свалиться с табуретки, у которой одна ножка была короче других. Каждый раз, когда Хирка наклонялась к тарелке, чтобы взять в рот кусок мяса, табуретка покачивалась.