Потомок Одина - [152]
Ример встал. Рука безвольно повисла вдоль тела. Он шагал нетвёрдо и медленно, но всё же двигался вперёд. Хирка не была уверена, что у него получится.
У нас так мало времени.
Они шли черепашьим шагом и больше не беспокоились о маршруте. Они брели по долинам, где передвигаться было легче. Ей хотелось бежать. Хотелось, чтобы он оказался в безопасности. В тёплой постели. Хотелось дать ему какое-нибудь снотворное, чтобы спокойно работать с раной. Какое-то время ей казалось, что Ринна или кто-нибудь ещё из Равнхова сможет дать ей совет, но это ложная надежда. Сейчас именно она лучше всех знала, что делать. Отец мёртв. Даже Всевидящий мёртв. Спросить совета больше не у кого.
Но пока они не дошли до цели, ей не оставалось ничего другого, как болтать с ним. Болтать обо всём, что приходило в голову. О Равнхове. О погоде. О красивых домах из камня и дерева, которые, казалось, были частью скалы. О том, как они склоняются друг к другу на узких улочках. Об острых крышах, крытых соломой. Об Эйрике. О бревенчатых городских воротах. Она болтала о каменных кругах и о том, как отец её нашёл. И о Хлосниане, который знал, что она находится не в своём мире.
Неподалёку послышался шум воронов. Многих воронов. У Куро появилось общество. И Хирка стала рассказывать о воронах и о Тейне. О том, как тот смотрел на неё в купальне. Потом о чае и растениях. О хороших растениях, которые она наложила на его рану. Она зарастёт быстро, он даже глазом моргнуть не успеет.
Его шаги у неё за спиной стихли. Он сел и улыбался ей, как старик, который нашёл самое удобное для сидения место в мире.
– Ример, мы сейчас не можем отдыхать. Но мы уже скоро отдохнём.
Она подошла к нему. Его лицо стало бледнее.
– Ример, я знаю, ты устал. Но давай ты устанешь немного позже!
Ример лёг, положив голову на камень.
– Я… догоню. Иди. Я… за тобой.
Он больше не мог нормально дышать. Хирка заорала:
– Ну-ка быстро поднимайся на ноги, Колкагга!
Он не пошевелился. Она ощутила дуновение холодного ветра на лице, мокром от слёз.
Я просто устала. Мы просто устали. Оба.
– Я помогу тебе, – она взяла его за руки и приподняла верхнюю половину его тела. Он не реагировал, даже не подавал признаков того, что испытывает боль. Хирка вытерла рукавом сопли и снова подняла его.
– Вставай!
Тело Римера повалилось обратно на землю. Она почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Сдерживаться становилось невыносимо. Ример лишился сознания. Она теряет его.
– Поток, Ример! Держись за Поток! – кричала она ему в ухо и била кулаками по груди. – Используй Поток, идиот!
Последнее слово прозвучало глухим воплем. Как вой волка. Небольшая группа воронов с криками описывала широкие круги над их головами. Живот скрутило болью. Тошнота. Всё это нереально. Этого не происходит.
Она ощутила тёплое покалывание и поняла, что он пытается слиться с Потоком. Она отчаянно ухватилась за него. За Поток. Позволила ему литься через своё тело. Жизненная сила. А жизнь ему нужна.
Во имя Всевидящего, Ример…
Но никакого Всевидящего не существует. Глаза Римера остекленели, и Хирка услышала, как кричит ему, что он не имеет права. Она легла на него, приложила голову к его груди и крепко-накрепко уцепилась за Поток. Она должна отдать ему всё, что у неё есть. Но она была пуста. Что она могла отдать ему? По её телу разлилась жуткая усталость, которая вдавила её голову в его грудь. Её тошнило. Поток опустошал её.
Она так устала.
Ример…
Кто-то идёт. Какие-то имлинги двигаются в тумане над камнями. Колкагги. Много Колкагг. Всё кончено. Его рука соскользнула с неё и упала в вереск. Какие-то мелкие белые частицы падали ему на лицо. Снег? Пошёл снег.
Слишком рано.
Она соскальзывала в Поток, убегала в него, становилась единым целым со снегом. Со снежинками. Она стала холодной и белой и танцевала над землёй. Она упала на лицо Римеру, растаяла и исчезла.
Хёвдинг и слепой
Где я?
Тёмные балки. Окна с перекладинами. Боль? Нет. Только воспоминание о боли. В тот же момент Ример понял, что лучше бы ему не просыпаться, но никак не мог вспомнить почему. Просто ощущение.
Он бывал здесь раньше. Или же он просто не в первый раз открывает глаза? В Блиндболе нет застеклённых окон. Он не в лагере. Не у Колкагг. Он парит над полом. Нет. Кровать. Он лежит в кровати. Он точно не у Колкагг.
Рядом с кроватью что-то зашевелилось. Собака? Рыжие волосы. Хирка. Хирка спит на коврике на полу. Он почувствовал, как грудь наполняется теплом. Чего бы он только не отдал, чтобы узнать правду о гнили. За окном шелестели деревья. Раздался крик ворона. Другой ответил ему. Больше никаких звуков не было.
Нет никакого Всевидящего.
Реальность обретала форму букв, как будто он читал книгу. Ример переворачивал страницы, одну за другой, и вспоминал. Он должен был умереть. Ример поднял руку и посмотрел туда, где ожидал увидеть открытую рану на своём теле. Дыру до самого сердца. Она была перевязана. Грудь стягивала тугая повязка. Он сел, не обращая внимания на головокружение, и опустил ноги на пол. Прохлада успокаивала. Вроде бы у него долго был жар. С тех пор как пошёл снег.
Шёл снег. Шёл снег? Во сне?
Он встал, ему пришлось ухватиться за спинку кровати и постоять некоторое время. Кому принадлежит эта кровать? Она большая. Простая деревянная кровать. На стене за её изголовьем с потолка свисала шпалера с изображением золотой короны на синем фоне. Старые короли севера.
