Потомок Одина - [14]

От тяжести этой утраты – этого имени – пошли круги по всем одиннадцати государствам. Маннфалла погрузилась в горе. Совет был потрясён смертью одного из двенадцати. Говорили, этого не могло произойти в более неподходящее время.

Прекрасно.

После Спурна Ванфаринна остались огромное богатство и пустое кресло во Внутреннем круге. Урду было интересно лишь последнее. Он стоял, выпрямив спину, и чувствовал, как капли пота со лба стекают в уголки глаз, но не моргал. Это самый важный день в его жизни. Он близок. Так близок. Сейчас всё решится. Сейчас всё прекрасно. Он прекрасный сын. Прекрасный преемник.

Десять из одиннадцати членов Внутреннего круга стояли перед ним – Совет в сборе. За его спиной затаила дыхание Маннфалла. Безмолвное море народа, сдерживаемое жарой и горем. Ворононосица была так близко, что он мог бы дотянуться до неё рукой. Барабанная дробь, сопровождавшая процессию в пути на возвышенность, притихла и превратилась в едва различимые удары. Время пришло.

Позади Урда распахнулись двери, и море воронов окрасило небо в чёрный цвет. Птицы кружили над скалами на удивление тихо. Ворононосица сделала знак Всевидящего и вывалила содержимое ведра на землю перед собой, затем отступила на шаг и позволила воронам попировать.

Спурн Ванфаринн был всего лишь кровавыми кусками мяса. Маленькими-премаленькими кусочками. Урд и не мечтал о том, чтобы увидеть его таким крошечным, лишённым лица и костей. Разделанным на части. Он больше не великий имлинг. Больше не великий. Урд подавил улыбку. Борьба позади. Тихая борьба, которая велась с самого его детства. С тех пор как отец бросил ему в лицо, что из него выйдет такой же член Совета, как и из шлюх у реки, и что он станет первым в их семье исключением из семисотлетней вереницы членов Совета.

Обидно, что теперь, после смерти, отец уже не узнает, как сильно ошибался. Если только Поток где-то в вечности не донесёт до него это знание.

Кусочков, в которые превратился Спурн, становилось всё меньше. Отец угасал, уносился прочь на чёрных блестящих крыльях. Его медленно, но верно пожирали вместе с его бесконечным презрением к старшему сыну. Это презрение изгнало Урда во мрак ещё до того, как он достиг возраста участия в Ритуале, и подтолкнуло к этой зловещей игре, стоившей ему почти всего. Только сейчас интриги начали приносить плоды. Сейчас, пятнадцать лет спустя, он сумел открыть каменные врата самостоятельно. Наконец-то он получил обещанное.

В голове его вновь возник раздражающий вопрос. Почему сейчас? Почему пришлось так долго ждать? Неужели что-то просочилось через врата в тот раз и осталось незамеченным? В Имланде возмужала чужая кровь?

Неслыханно! Он стал сильнее – в этом всё дело. Но во время Ритуала он будет настороже, хотя в любом случае никто не сможет скрыть от него подобное. Никто. Даже Он.

Урда бросило в дрожь, и он подавил желание схватиться за горло. Это ничего. Ничего. Обычная боль. Воротник, как всегда, плотно охватывал шею. Никто ничего не узнает. Как же он ненавидел постоянную боязнь того, что кто-нибудь его раскроет.

Барабанная дробь снова стала громче. Воронов позвали обратно. Всё, что осталось после их трапезы, – это красная кровь на краю скал. Свежая кровь смешалась с тёмно-коричневой – кровью сотен поколений членов Совета, отправившихся отсюда в вечность.

Урд приготовился. Избрать преемника во Внутренний круг предстояло Совету и Всевидящему. Сейчас ему представится лучшая возможность повысить свои шансы. Каждый из членов Совета подойдёт к нему, чтобы выразить соболезнования. Он сглотнул. Тирме Екенсе был вторым в очереди. Семья Екенсе не испытывала особой симпатии к его семье, но у Урда имелся козырь. Брат Тирме задолжал семье Урда кругленькую сумму.

Тирме пожал ему руку и выразил соболезнования. Урд поблагодарил, склонился к высокому члену Совета и прошептал: «Все обязательства по отношению к моему отцу, естественно, почили вместе с ним».

Тирме сперва удивился, но потом поблагодарил его и пошёл дальше.

Трудно предугадать, к чему это приведёт, но Урд сделал всё, что мог. Со следующим членом Совета, на которого он может надавить, будет легче.

Миана Фелль заседала в Совете вместе с отцом с момента появления Урда на свет. У них были хорошие отношения, и Урд разглядел кое-что в её глазах. Она любила его отца. Вряд ли её чувство было взаимным. Урд не испытывал уверенности, но всё же попытаться стоило. Глаза Мианы опухли и блестели, и стоило ей взять Урда за руку, как он почувствовал себя увереннее. Он улыбнулся старушке и прошептал: «Отец говорил, что единственное горе его жизни – невозможность быть с вами».

Из карих глаз Мианы полились слёзы. Некоторое время она недоверчиво смотрела на него, а потом сомкнула веки и потянула его ладонь к своему лбу. Урду показалось, он чувствует, как знак ворона огнём прожигает его ладонь. Он улыбнулся. Он почти достиг своей цели.

Загадка

Ворон пролетел по ночному лесу на расстоянии вытянутой руки от Римера. Взмах его крыльев дуновением ветра коснулся его лица, после чего птица исчезла во мраке. Юноша осенил себя знаком Всевидящего.

Неподалёку от него на земле кто-то лежал. Ример остановился. Его рука сжимала эфес, пока он оглядывался по сторонам в попытке определить, не прячется ли в лесу кто-нибудь ещё. Скупая на свет луна была похожа на тонкий серп. Он едва различал движение ветра, который поигрывал ветками деревьев. Ночестон издал протяжный, жалобный крик, оставшийся без ответа. Никаких других признаков жизни не наблюдалось. Ример был один, если не считать неподвижно лежащего на мху существа. Он подошёл ближе. Худощавое. Рыжеволосое. Через прорехи в штанах торчат ободранные коленки. Хирка.