Потомок Микеланджело - [47]

Мало-помалу Беро начал выкладывать то, что его волновало. Он рассказал о трудной жизни своих родных.

— Родители мои и сестра, оставшаяся с ними, ведут полуголодное существование — я исправно посылаю им половину моего жалованья. Впрочем, в деревне-то еще кое-как, а вот в городе… Мой брат Жюльен поехал в Париж и устроился на большой мануфактуре. Сначала сводил концы с концами и даже пытался что-то откладывать, потом стало хуже. Что-либо требовать у хозяев запрещено законом. Хотел было податься в другое место — не вышло. Теперь введены особые рабочие книжки, в которые заносятся все «грехи» рабочего. «Попробуй только, — сказал ему мастер, — и мы запишем тебе такое, что ни один хозяин в целой Франции тебя не возьмет».

«Да, — думал Буонарроти, — тот земной рай, который обещали народу новые власти, по-видимому, не удался. Простые люди, будь то в деревне, будь то в городе, жили так же скудно, как и при Директории. Наполеон похитил свободу, взамен обещая хлеб. И простаки поверили его обещаниям. Как хочется верить хорошему, когда ждешь избавления от плохого! Но Наполеон обманул, как всегда и все правители обманывали и будут обманывать народ. Ныне не было ни свободы, ни хлеба. Была разрастающаяся ото дня на день бюрократическая машина, пожиравшая рядовых людей. Как и в былые времена, процветали и обогащались только власть имущие и те, кто обслуживал их. Теперь на горизонте вновь маячила война. Он, Буонарроти, давно предвидел это, он уверен, что война, жестокая и длительная, вспыхнет скоро, очень скоро. Ибо „миротворец“, не найдя выхода из внутренних трудностей, будет искать его во внешних захватах… Ну а что же дальше?..»

5

Позади остались Пон, Ла Реоль, Марманд и Бле. 2 плювиоза[18] путешественники прибыли в Бордо, где задержались почти на три дня.

Бордо… Огромный город, центр судостроения, средоточие банков и банкирских контор, больших предприятий и мелких мастерских… Когда-то — цитадель Жиронды, потом — гнездо антиправительственных мятежей, еще позднее — место избиений в тюрьмах, зверского уничтожения патриотов…

Много разного слышал Филипп об этом городе, но побывать до сих пор в нем не удавалось. И вот… Как говорится, не было бы счастья…

Эти три дня он использовал в полной мере. Бродил по улицам, любовался памятниками и дворцами, присматривался к жизни обывателей, вслушивался в их разговоры. Ему даже удалось связаться с филадельфами: среди адресов конспиративных квартир, которыми его снабдил Лепельтье, был и адрес в этом городе — здесь имел свою штаб-квартиру один из братьев-путешественников. Филипп довольно быстро разыскал улицу и дом; хозяин, по счастью, оказался на месте. От него Буонарроти узнал множество новостей. Брат сообщил ему, что Феликс благополучно добрался до Швейцарии и сейчас проживает в Женеве; рассказал о настроениях в армии и о недавно раскрытом военном заговоре; подробно остановился на оппозиции режиму со стороны ряда ведущих военачальников.

— Пожалуй, наиболее решительно проявляет себя генерал Мале, военный комендант нашего города. Если бы ты знал, что это за человек! Он никого не боится. Недавно он совершенно открыто подал вотум против пожизненного консульства. А как он прост в обращении с людьми, как доступен! Борцы с тиранией возлагают на него большие надежды.

Буонарроти задумался. Он уже кое-что слышал об этом человеке. Хотелось бы его и увидеть.

— Скажи, а нельзя ли было бы под каким-то предлогом повидаться с генералом Мале? Например, попасть к нему на прием?

Брат улыбнулся.

— Конечно, можно было бы, и даже очень просто, но вот беда: всего несколько дней, как генерал Мале переведен в Ангулем на ту же должность. Видимо, тиран побоялся оставлять его здесь.

«И везде-то я опаздываю, — подумал Филипп. — Там упустил полковника Уде, здесь чуть-чуть не встретился с Мале. А жаль, очень жаль, эта встреча могла бы многое дать».

6

Проехали Эгийон, 9 плювиоза[19] прибыли в Ажан; там переменили лошадей и направились в Моиссак.

Погода начала улучшаться. Дождь кончился. Все чаще из-за облаков выглядывало солнце. В воздухе чувствовалось дыхание ранней весны.

Теперь Буонарроти проезжал по знакомым местам. Он уже бывал здесь, а кое-где и неоднократно. Невольно нахлынули воспоминания о тех временах, которые он считал лучшей порой своей жизни, воспоминания о славных делах II года, о революционных миссиях, о соратниках, многие из которых ушли навсегда. И все чаще думалось о конечной цели маршрута — об Эльбе. Нет, не хотелось ему на Эльбу. Не хотелось, быть может, потому, что слишком много тяжелых воспоминаний было связано с другим островом, соседним с Эльбой…

7

…На Корсику первый раз он прибыл в 1790 году, после того, как великий герцог Тосканский лишил его родины. Тогда он быстро освоился, близко сошелся с несколькими корсиканскими семьями, в числе которых были братья Арена и братья Буонапарте. Он стал издавать газету, в которой сотрудничал Жозеф Буонапарте, познакомивший его с Наполеоном и Люсьеном. Они часто собирались, обсуждали события, строили планы на будущее. Лозунг революции — «Свобода, равенство, братство!» — стал их общим девизом. Боготворившие корсиканского патриота Паскаля Паоли, ставшего в начале революции президентом Корсики, они позволяли себе фрондировать против местных обскурантов, прежде всего реакционного духовенства. За это вскоре кое-кому из них и было суждено поплатиться.