Потомки солнца. Признание Моён - [43]

— А, вспомнила, вспомнила. В тот день, когда я напилась.

— Когда?

— Давно.

— Только попробуйте напиться с другим мужчиной!

— А что? Прилетите за мной на вертолете? — осведомилась Моён, возвращая себе пиво.

— Думаете, не смогу? — спросил в ответ Сичжин, чокаясь с ней своей банкой.

— Кстати. Вертолет, на котором вы прилетели спасать меня от рядового Райана, был арабским. Почему? — внезапно вспомнила Моён.

— А… Я вчера упал, и больная рука… — Теперь уже Сичжин попытался сменить тему.

— Вы упали не на эту руку.

— Ах да, точно. — Сичжин схватился за другую руку и продолжил симулировать.

— Скажите честно. Я не буду злиться. — Моён поставила банку с пивом на стол и посмотрела Сичжину в глаза.

— Правда?

— Ну-ка, честно признайтесь, что вы не использовали ту визитку.

— Может… выпьем?.. — невпопад ответил Сичжин, с улыбкой протягивая Моён банку с пивом.

— Вы правда снова воспользовались той визиткой? Ради вертолета?

— Вы не подумали, что живы благодаря этому?

— Да что толку-то, если визиток нет? А в вертолете ничего не было? Может, документы на владение нефтяной скважиной? Нет, наличка — это тоже неплохо. Да и с облигациями удобно обращаться. Подумайте хорошенько. Там не было никакого черного чемодана 007?

— Что-то в горле пересохло. Холодильник же там? — Сичжин резко встал и направился на кухню.

— А ну стоять! Нет, ну как можно было визитку опять на транспорт потратить? Это же не транспортная карта. Что бы мне сделать с моей визиткой? — Моён следовала за ним по пятам.

— Вот же жадина!

Сичжин резко остановился и развернулся. Моён не успела затормозить и врезалась головой ему в грудь.

— Кстати, разве мы хоть раз признавались друг другу в любви?

Жалоба на недостаток любви показалась Моён безосновательной, и она обиженно надула губы. Девушка была невероятно мила, и Сичжин радостно улыбнулся. Приобняв за плечи, он повел ее в гостиную. Моён сделала вид, что проиграла, и позволила себя направлять.

— Словами не говорили, а вот телами — да, — произнесла Моён так, словно это было что-то незначительное, взяла банку с пивом и сделала глоток.

Сичжин закашлялся, будто чем-то поперхнулся.

— Мы правда никогда не говорили, что любим друг друга, но при этом держались за руки, целовались и все такое! Ничего себе, круто! — Моён сделала еще пару глотков.

— А несказанных фраз не найдется?

— И такое есть, — равнодушно сказала Моён.

— Попробуйте сказать то, что не могли до этого. Чтобы было честно, пойдем по алфавиту, поэтому Кан Моён первая.

— Пусть первым будет тот, кто захотел это услышать.

— Девушки вперед. Или по возрасту пойдем?

— Почему я все должна делать первая? Вы же тоже этого не говорили!

— Я люблю вас.

— Неожиданно!

— Я люблю вас. — Сичжин смотрел на Моён блестящими глазами.

— Принято. Я вас тоже люблю. Буду предана вам и душой, и телом.

— Уверены в своем решении?

— Да. Но в немного эротичном смысле.

— Эта женщина!..

Сичжин прикинулся строгим, отчего девушка звонко засмеялась. Сичжин тоже не сдержался, и звонкий смех наполнил комнату.

— Посмотрим фильм? Тот самый, который так и не увидели, — спросил Сичжин, доставая диск с фильм, который они собирались посмотреть на первом свидании в кинотеатре.

Моён довольно закивала.

Они выключили свет, уселись на диван и включили фильм, но даже не заметили, как уснули. Это был длинный тяжелый день, и все же счастливых моментов в нем было больше. Сичжин и Моён спокойно спали, наслаждаясь теплыми объятиями друг друга.

Эта ночь была прекрасна. Прекрасна как женщина, которую любят… Интересно, какой конец был у этого фильма — грустный или счастливый?

Эту строчку Моён записала в своем дневнике спустя несколько дней. И еще долго была несчастна.

2

Через несколько дней Тэёна вызвали в кабинет к генерал-лейтенанту Юну. На столе перед главнокомандующим лежали документы, требующие утверждения. Как только Тэён вошел, он спрятал бумаги в ящик. Тэён сдержанно отдал честь и встал по стойке смирно.

— Твое заявление о демобилизации все еще на рассмотрении. Я сейчас размышляю о том, когда дать ему ход. Твое решение по-прежнему в силе? — осторожно спросил генерал-лейтенант Юн.

— Так точно. — В голосе Тэёна не было и тени сомнения.

— Вот как? Я не думал, что старший сержант Со Тэён способен оставить службу из-за женщины. Значит, ты отказываешься от службы?

— Служба в качестве старшего сержанта в войсках особого назначения для меня — это пот, которого я пролил немало. Каждый год я проходил три тысячи километров по горам и полям; я сделал бесчисленное количество выстрелов; моя кожа загрубела от ветра и солнца. Я выполнил более двухсот прыжков с высоты три тысячи футов в небе над отчизной. Отказавшись от всего этого, я заполучу лейтенанта Юн. Ради женщины я уйду со службы. Извините, но Мёнчжу — вся моя жизнь.

— Мёнчжу и для меня вся моя жизнь. Ты, видимо, забыл, но я ее отец. Я хотел сказать, что не тебе одному пришлось побывать на поле боя.

В голосе генерал-лейтенанта слышалась грусть. Такое с ним было впервые. Несгибаемый и крепкий, как скала, генерал-лейтенант Юн проявил человечность. Выказал чувства, присущие всем отцам. На мгновение Тэён даже пожалел о своем поступке. Но он не мог отказаться от Мёнчжу. Тэён стоял с каменным лицом, не проронив ни слова, пока генерал-лейтенант жестом не показал ему, что тот может идти. Тэён сделал глубокий поклон, отдал честь и вышел.