Потомки - [61]

— Конечно пойду! — отвечаю я с преувеличенным энтузиазмом. — Алекс, а ты?

Алекс садится. Никогда не знаешь, как она отреагирует. Едва мне начинает казаться, что я налаживаю с ними контакт — понимаю, когда им весело, грустно, обидно, неприятно, — как тут же все снова меняется.

— Сид! Пойдешь с нами? — спрашиваю я, чувствуя, как фальшиво звучит мой голос, словно я заискиваю перед этим парнем: он заслуживает немного внимания с моей стороны, ведь у него умер отец.

— А что, пойду, — отвечает он, вскакивает и бежит к воде. Там он бросается в волну и ныряет. Я жду, когда он вынырнет, затем забываю о нем.

Я осторожно вхожу в воду.

— Лови вот эту, Стивен! — кричит старший мальчик своему младшему брату. Тот оглядывается на волну, нависшую над его головой. — Давай!

Мы ныряем одновременно. Вынырнув, я смотрю в сторону берега, чтобы узнать, сумел ли мальчишка вскочить на гребень волны. Вон он, вдалеке, уже у самого берега.

— Здорово! — кричит он.

— Я же говорил! — кричит ему в ответ старший брат.

Я заметил, как он мельком взглянул на Скотти. Больше он на нее не смотрит, потому что у него важная задача — он ждет следующую волну, а дождавшись, подпрыгивает на доске и шлепает по воде руками. Вот дурачок!

Мать мальчишек смотрит на нас поверх темных очков. Алекс и Сид заплыли за полосу прибоя и приближаются к зеленому плоту, качающемуся на воде. Скотти бочком подбирается к мальчишкам и замирает, готовясь поймать волну.

— Я первый! — кричит ей старший. — Давай, Стивен! Вот она, давай!

Стивен медлит. Он устал и тяжело дышит, крики брата сбивают его с толку. Покосившись на Скотти, он бросается в волну, но она уже прошла, и он уходит с головой в воду.

— Ты нам мешаешь! — кричит Скотти старший мальчик. — Уйди отсюда, плавай где-нибудь в другом месте!

Я вижу, как Скотти нерешительно останавливается, как будто мальчишка сказал это в шутку.

— Эй, парень, это же океан, — говорю я. — Места всем хватит.

— Я ему не мешала, — говорит Скотти. — Он сам зазевался и пропустил волну.

Что ты на это скажешь, крикун? Я сурово смотрю на него, и он пятится, возможно, потому, что его мать входит в воду. Я смягчаюсь и улыбаюсь ему.

— Ничего, сейчас придет следующая, и ты отличишься, — говорю я. — Давай, герой!

Мать мальчишек кивает мне. У нее на купальнике скромный вырез, на голове шляпа от солнца. Она скрывает лицо женщины, поэтому я вижу только тело, которое погружается в воду. Ее темно-рыжие волосы плывут по воде, словно капюшон, когда она подплывает к своим сыновьям. Скотти не может отвести от нее глаз. Джоани вышла бы в крошечном бикини и вела бы себя примерно так, как старший мальчишка, начав соревноваться со всеми подряд и заставляя всех двигаться, двигаться, двигаться.

Миссис Спир плывет на спине, взмахивая длинными руками. С ее пальцев срываются капли воды, от движения ног в воде образуются бурунчики. То, что она не сняла шляпу, кажется мне и глупым, и в то же время очаровательным.

— Прыгай на эту, мама, — говорит ей младший сын.

Женщина бросает взгляд на приближающуюся невысокую волну, переворачивается и брассом плывет к берегу.

— Быстрее! — кричит ей сын.

Скотти тоже пытается поймать эту волну; ее глаза по-прежнему неотрывно следят за женщиной. Та замечает Скотти и поддает скорости, чтобы ее догнать. Волна начинает расти, еще немного, и она достигнет пика. Мне становится страшно. Я боюсь не за Скотти — она отлично умеет кататься на волнах, — а за женщину, которая кажется мне хрупкой, словно фарфоровая статуэтка. Так и хочется поставить ее на верхнюю полку, чтобы никто не разбил. Женщина, улыбаясь, оглядывается на волну, видит нависший над головой гребень и ахает. Волна обрушивается на нее и уносит.

Я ловлю следующую волну и, вынырнув, вижу обеих на берегу, Скотти и женщину. Скотти стоит как ни в чем не бывало, а женщина лежит рядом, волосы у нее спутались, одна бретелька спустилась на плечо, купальник задрался, оголив зад.

Я бросаюсь к ним, но вспоминаю, что иногда женщины — такие как, например, моя жена — не любят принимать помощь от мужчин. Я делаю вид, что беспокоюсь исключительно за Скотти, и, улыбаясь, спрашиваю женщину:

— Все в порядке?

В это время на нее обрушивается вторая волна, едва не стаскивая обратно в воду; да, похоже, самой ей не выбраться. Я оглядываюсь на мальчишек, которые в это время заливаются истерическим смехом. Я подхожу к женщине, подхватываю ее под мышки и ставлю на ноги. Чтобы не упасть, она хватает меня за плечи, но спохватывается и убирает руки. Это самое странное, самое приятное ощущение из всех, что я чувствовал за последние месяцы и, может быть, годы: женские руки на моих плечах. Я все еще чувствую их тепло. Не знаю, возможно, я всегда его буду чувствовать как клеймо, выжженное на моей коже. Не потому, что это именно она, а потому, что это прикосновение женщины.

— Господи боже, — говорит она, — у меня такое чувство, будто я попала в автомойку.

Я смеюсь, вернее, заставляю себя рассмеяться, потому что в другое время я не стал бы смеяться.

— Как ты, девочка? — спрашивает женщина, обращаясь к Скотти. — Как тебе удалось выплыть?

— Я мальчик, — отвечает Скотти. — Смотрите.