Потерять, чтобы найти - [14]

— Я за вами слежу, — признался он.

— И к какому же выводу вы пришли? — поинтересовалась Кэсс, стараясь не выдать своего возмущения.

— Пока ни к какому. Но надеюсь узнать через минуту, умеете ли вы печь.

Кэсс протянула ему тарелку, и он, поставив ее на приборную доску, отломил кусочек торта и сунул его в рот.

— Очень вкусно, — одобрил он. — Спасибо, что вынесли мне поесть, особенно при данных обстоятельствах.

— Просто хочу убедить вас, что я обыкновенная работающая женщина, которой нечего скрывать, может быть, тогда вы уедете и оставите меня в покое. Как большинству нормальных людей мне не нравится, когда за мной следят.

— Мне жаль вас беспокоить, — ответил Гейб, и Кэсс даже показалось, что он искренен, — но я должен вас проверить. Я отвечаю за безопасность Эмили. В некотором смысле, она очень наивна, поэтому ловким людям ничего не стоит ею манипулировать, особенно рассказав какую-нибудь трогательную историю.

— Неужели вы и вправду думаете, что я отношусь именно к такой категории людей, и верите, что я сочинила историю с котом, чтобы разжалобить миссис Кроссуайт? — Кэсс покраснела до корней волос.

Гейб оглядел ее холодным оценивающим взглядом.

— Нет, не думаю. Но меня очень легко могут в чем угодно убедить красивые женщины с великолепными ногами и карими газами. Когда дело касается вас, я не могу идти на поводу у своих инстинктов. Если я хочу защитить Эмили.

Опять он заставил ее покраснеть. Кэсс была уверена, что он сказал это нарочно, зная наперед, как она будет на это реагировать. Кэсс действительно на какое-то мгновение потеряла дар речи. Когда к ней вернулась способность говорить, она сказала, не глядя на него:

— Не знаю, что вы хотите доказать, сидя здесь. Я, естественно, не собираюсь договариваться о встрече со своими сообщниками, увидев, что вы за мной следите. А что, если они спрятались у меня дома до моего прихода и все еще там? Может быть, мы обсудим наши планы по телефону? Ждите здесь хоть до бесконечности, вы ничего не добьетесь. Вам не удастся узнать, что я делаю на самом деле.

Краем глаза Кэсс увидела, что Гейб повернулся и достал из лежавшей на заднем сидении куртки длинный микрофон цилиндрической формы.

— Я, конечно, не знаю, — сказал он, показывая микрофон Кэсс, — чем вы дома занимаетесь, и мне нет надобности подключать «жучки» к вашему телефону или маскировать их в цветочных горшках. С помощью этого приспособления можно прослушивать разговоры даже через стены толщиной в два фута.

Сегодня она уже приходила и в негодование, и в отчаяние. На сей раз ее просто охватила ярость. Кэсс так сжала стакан с молоком, что чуть было не раздавила стекло. Когда она заговорила, ее голос дрожал от еле сдерживаемого гнева:

— Вы жалкий, отвратительный тип…

Было бы справедливо дать ей высказаться: он на самом деле заслуживал каждое из обвинений, но Гейбу почему-то стало неловко.

— Он не включен, — поспешил он заверить, а его зеленые глаза как будто молили об отсрочке окончательного приговора.

Кэсс умолкла, но по выражению ее лица было видно, что она не все сказала. Она посмотрела на микрофон с подозрением, но увидела, что он действительно не включен. Но кто знает, может Гейб его выключил, увидев, что она идет к машине? Тогда зачем вообще он ей показал этот проклятый микрофон? Может для того, чтобы заставить ее поволноваться?

Слишком уж много было неизвестных, чтобы решить, что же нужно Гейбу. Кэсс была твердо уверена лишь в одном: ей не о чем с ним больше говорить. Она взглянула на него с презрением и, сунув ему в руки стакан с молоком, пошла прочь.

Гейб смотрел ей вслед, восхищаясь ее ладной фигуркой и красивыми ногами и не обращая внимания на то, что молоко пролилось ему на брюки. Он не винил ее за то, что она обиделась на слежку. Ему и самому было не по душе то, что он был вынужден делать. Да и законность использования микрофона была под большим вопросом. А уж в смысле этики все это вообще отвратительно.

Он не мог заставить себя включить этот чертов микрофон хотя бы для того, чтобы просто напугать ее. И чего он добился? Гейб достал из-под сиденья салфетку и стал вытирать брюки. В общем-то, он легко отделался. А еще — она оставила ему кусок торта.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

На следующее утро, придя на работу, Кэсс уединилась в своем кабинете и попыталась сосредоточиться на лежащем перед ней отчете, но ее внимание все время отвлекала желтая роза в хрустальной вазе на краю письменного стола. Отшвырнув карандаш, она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Не помогло. Даже с закрытыми глазами Кэсс видела эту розу, словно она отпечаталась в ее мозгу. Вздохнув, Кэсс открыла глаза. Предложение о мире — так она расценила появление розы на ветровом стекле своей машины.

Ни записки, ни объяснения не было. Но Кэсс прекрасно знала, кто оставил розу. Не о Гейбе ли Престоне она думала вчера весь вечер? Не он ли снился ей ночью, когда она металась по постели в беспокойном сне? Его машина все еще стояла против ее дома, когда она ложилась спать, а утром ее уже не было. В качестве извинения — во всяком случае так это расценила Кэсс — он оставил розу.

А может, эта роза значила нечто большее? Что плохого в том, чтобы немного помечтать? Уже целую вечность Кэсс не позволяла себе даже думать о романтической любви. Гейб Престон представлял собой более чем достаточный материал для мечтаний. Все в нем — выгоревшие на солнце светлые волосы, глаза цвета южных морей под длинными черными ресницами, мускулистое тело — уж как-то слишком легко всплывало у нее в памяти, хотя Кэсс еще до конца не понимала, насколько сильным было первое впечатление от невероятного сочетания красоты, мужественности и грации.