Потерянный взвод - [7]

— Какие куры, — ожил чеченец. — Какие за копейка не нужен. Худой. А эти — сам смотри, бараны.

— Короче.

— Сто рублей.

Сотников вынул из кармана пачку денег. При виде купюр чеченка подняла еще больший вой. То ли хотела добавить к цене, то ли скорбела о незапланированной сделке.

— Восемь кур. По двести за каждую. Итого тысяча шестьсот. Вот две, хозяин, — Стольников протянул чеченцу две тысячные купюры. — Как за индюков. И еще две на стройматериалы. Прости, погусарили мы тут у тебя немного… Хозяйка! — Сотников отщипнул от пачки еще одну тысячную и задумался. Спрашивать в Чечне о картошке — дурь немыслимая. — У тебя есть очень дорогая вермишель?

На блокпост он вернулся с водой, курами и вермишелью. Хлеба достать не удалось. А когда прибыл в расположение, был тут же вызван комбригом. Огромный, как медведь, плечистый, генерал Зубов с оскалом симпатичного людоеда протянул капитану пару погон.

— Поздравляю с присвоением очередного воинского звания «старший лейтенант», капитан Стольников!

— Служу России!

— Мать твою!.. Ты понимаешь, чего мне стоило уговорить замкомандующего оставить тебя на службе?!

— Виноват, товарищ генерал-майор.

Остывший Зубов покрутил бычьей шеей и отошел к столу, на котором была раскинута карта.

— Квадрат «Рысь», по улитке три. Оттуда сегодня ночью с нашим дежурным по части чехи связывались. Анекдоты рассказывали.

— Отвлекают. Мы туда приедем, там жахнет. А в это время они с севера проскочат.

— Так вот ты на север сразу и проскочи. Пушков в курсе.

Пушков всегда был в курсе.

Через два часа на северных подступах к расположению бригады завязался бой. О масштабах подобных столкновений хорошо помнили ветераны, те, кто штурмовал Грозный и входил в Бамут. И нервничали те, кто прибыл недавно и в мясорубке не побывал. Взвод Стольникова, ввязавшись, уже не имел возможности выйти. Оказавшись между горой Ястребинская и поселком Рассвет, капитан мог увести людей к северным подступам, к Толстой-Юрту. Но тогда поселок был бы открыт для входа банды Курсуева, которая и вела радиоигры. Три часа, кое-как закрепившись в «зеленке», Стольников удерживал поселок и не давал себя обойти с флангов. «Вертушки» авиаполка из Грозного появились только через час. Хотя лететь было три минуты…

Ранение, госпиталь во Владикавказе, и по выходе — звание «капитан».

Судьбы офицерские изломаны, как хворостины. Сломаешь, но не оторвешь одну часть от другой. Сломаешь дальше — но снова не пытайся отнять. Так и тянется та хворостина — ломаясь раз за разом; все ближе к концу, но оставаясь по-прежнему одним целым…

А сейчас капитану и его людям нужно было оказаться под Ведено. Сообщение стукача можно было проигнорировать, тем более сколько было их таких, заведомо ложных… А если — нет?

Если нет, то недалеко от Ведено затевается мероприятие. А начинаются эти мероприятия всегда с концентрации оружия и боеприпасов. Носят в схрон тротил, автоматы, патроны, гранатометы, а потом враз появляются, и человеку, далекому от военной разведки, непонятно и удивительно, откуда на ровном месте могли образоваться пятьдесят или сто вооруженных от пят до макушки живодеров. Это откуда они такие обвешанные оружием пришли?

Сказал капитан Пушкову, что принял решение взвод не вести. Возьмет первое отделение: он и еще девять человек — хватит. А если там чехов до полка будет, так и взвода все равно мало будет.

— Но, скорее всего, шняга очередная, Владимир Петрович, — сказал Сотников. — Просмотрю окрестности, отыщу ямку. Сапера одного возьму, с командиром роты согласовать нужно.

— Ямка, ямка… — пробормотал Пушков и поморщился, как от боли. — Смотри в оба, Саша, хорошо? Комбригу я докладывать не буду, начальнику штаба тоже. В последнее время как только вынесешь что из избы — чехи уходят из-под носа. В штабе кто-то есть у них, Саша.

— Потом вычислим, — находясь мысленно уже там, под Ведено, пообещал Стольников.

— Вычислим, вычислим… — задумчиво пробормотал начальник разведки. — Ну, трогай.

Стольников улыбнулся, поднялся и, не прощаясь, вышел. Кто же прощается перед выходом?..

Спал он в офицерской палатке на десять человек. Он, командиры отдельных рот, взводные. Солянка бригадная. Но перед выходом Стольникова, когда собираться нужно было, будь то хоть ночь, офицеры поднимались без претензий, уходили к солдатам и там ложились на свободные кровати и спали. Потому что знали — поговорить капитану с людьми нужно.

Вот и сейчас накрыли стол, вскрыли тушенку; сало, хлеб — разложили. Каждый подошел, вынул НРС, сала себе от куска общего отрезал, на кусок хлеба положил. Нож перед выходом всегда в сале должен быть. Тогда он из ножен выходит не шепча — мягко, бесшумно. Айдаров, снайпер, сало не отрезал, просто лезвие о кусок вытер. Для врага сало на лезвии — пожалуйста, для себя — лучше убейте. Вера не позволяет. Проверили патроны в рукоятках. Скольким этот стреляющий нож жизнь спас? — никто не считал. И в рукопашной хорош, и выстрелом можно чеха завалить с двадцати пяти метров. Разгрузочные жилеты вынули, ножи для метания проверили.

Антапки на автоматах давно замотаны, чтобы карабины при ходьбе не бренчали, но еще на раз бинтами прошлись. Рассовали магазины, гранаты.