Потерянный взвод - [31]
– По одному, за броню. Живо! – выплевываю команду.
Машина совсем рядом. Последним выскакиваю из своего ложа, ныряю за машину. Дышим тяжело и натужно, молча смотрим друг на друга, почерневшие, потные. Гложет досада. Не знаю, как бойцов, но меня прямо-таки душит злость. Страх прошел. Усманов отстегивает флягу, протягивает мне. Пью теплую жидкость, она оживляет, подобно глотку свежего воздуха, хотя безвкусна, как пыль. Все вокруг – вкуса и цвета пыли. Передаю флягу Калите. Тот, не глядя, берет, осторожно подносит к иссохшим губам.
«Так бы и сидеть за броней», – думаю устало. Рядом – мои ребята, золотые ребята, почему-то сейчас они мне в десять раз родней и милей, пропыленные, потные, с грязными рожами, стандартные в пузатых спасжилетах. Свои в доску… И одна и та же невеселая мысль на всех: как быть дальше?
О чем сейчас думает Усманов? Он всегда молчит. Лицо у него отрешенное. Припорошенное пылью, оно похоже на маску. Он плюет на руки и оттирает с них грязь. У Усманова смешная кличка – Самолет, потому что однажды он совершил небольшой воздушный полет. Стоял на броневике и сикал под колесо. А машина подалась вперед и аккурат раздавила закопанную мину. Очевидцы рассказывали, что Усманов летел, расставив руки, метров пять. Другие уверяли, что не меньше десяти, и оголенный мужской нерв болтался при этом наподобие выпущенного шасси. Когда же Усманов приземлился, то первым делом застегнул штаны. Так рассказывали. Хотя, может быть, и врали.
За поворотом ждет колонна. Молчаливая, грозная и беспомощная. Бэмээрку здесь не применишь. Хорошо поработали духи. Кто-то очень верно назвал колонну «ниточка». Рвется она на перевалах да в ущельях. И лежат мертвые обгоревшие остовы в откосах, пропастях, ржавеет изувеченный, покореженный металл, храня на себе невыцветшие пятна чьей-то молодой крови.
Подумал о девчонках, которые в колонне со своим агитотрядом. Медсестры. Танька – уже бывалая девка, а вот Вика в первый раз попала в такую переделку. Упросила…
Из машины выпрыгивает Горелый, валится нам на головы.
– Не зашиб? Что, совсем дело туго?
– Хреновато…
– Надо хотя бы дорогу расчистить… Я буду вслед за вами продвигаться…
Он снова пулей исчезает в машине. С горы запоздало тявкает очередь.
– Вот что, братцы, прохлаждаться нам некогда. – Я поднимаюсь, беру щуп. – Будем проверять колею… Калита, чего молчишь?
– Надо – значит, надо, – отзывается он. – Нам в атаку не ходить.
Я изображаю усмешку. Понял, на что намекает, припоминает мои же слова. А говорю я так: «Если пехтура идет в атаку, под пули – это ее кровная работа. Но подорваться на мине никто из пехоты не должен. Если впереди прошел сапер, значит, земля чистая. И это наш долг». Не любит дембель Калита, когда поучают. Но и дембеля подрываются. Поэтому при любом случае долдоню про осторожность и внимательность.
Надеваю каску, ползу первым. Здесь, в Афгане, неписаное правило: самое опасное офицер берет на себя. И я ползу вперед, проклиная тот день, когда решил стать сапером… Наконец замечаю, откуда стреляли. Это двуглавая гора, торчит, как корень зуба. Кажется, там что-то блеснуло. Только подумал, как над головой, где-то сверху рвануло, посыпались камни, щебень. На склоне нашей горы то ли дым, то ли пыль. Из «безоткатки» пальнули. Эта догадка еще не успевает окончательно испортить мне настроение, как новый взрыв, совсем рядом, оглушает, обдает грохотом. Кажется, на мгновение отключаюсь, в ушах звон, ничего не слышу, в глазах красные круги, не продохнуть. Ощупывая себя, пальцами натыкаюсь на что-то горячее и липкое на спине. Боли нет, только тупое чувство страха. Это не кровь… Рядом стонет Усманов, лежит на боку, корчится, окровавленными пальцами сгребает пыль. Только стон Усманова – и жуткая тишина, никто не стреляет, или у духов что-то заклинило. Калита сидит в колее и раскачивается, схватившись руками за голову. В пустых глазах – одни белки.
Я вскакиваю, шатаясь, бросаюсь к Калите, толкаю его на землю, приседаю, взваливаю на спину Усманова…
Потом мне рассказывали, как я бежал от бэтээра к бэтээру, пригибался и как меня еле остановили уже где-то в середине колонны, забрали Усманова и сунули флягу с водой. Я не помнил, стреляли ли по нас тогда или нет. Горелый потом уважительно сказал:
– Ты очухался быстрее, чем я. Но бежал ты, извини, как старая полковая кляча, припадая сразу на обе ноги.
Я не обиделся.
Бэмээрка была на ходу, только из разбитого бочонка стекали последние капли масла. Как из расквашенного носа. Хуже было с Усмановым. Осколком ему разорвало живот. И теперь он находился где-то в середине колонны на попечении наших медсестер. За Усмановым должны прислать «вертушки».
Комбат собрал вече. Он снял шапку с козырьком, обнажил серый ежик, вытер наморщенный лоб. Собрались все: начштаба Кизилов, афганский комбат – седой старик с крючковатым носом, ни слова не знавший по-русски, капитан из царандоя[8] Гулям, веселый малый, которого Горелый почему-то называл пижоном.
Мне всегда жаль людей, облеченных властью. Жаль по-человечески, и особенно когда им приходится принимать решение в какой-то дрянной и мерзкой ситуации, наподобие сегодняшней. Что делать, если надо одновременно выполнить приказ и людей сберечь? Как поступить, когда одно исключает другое? Попрешься на пятачок – сожгут колонну, всех перебьют. И назад не имеешь права возвратиться… Есть командиры, которые не хотят брать на себя ответственность, ждут, что решит начальство. А начальство далеко, да ему и не под силу оценить обстановку. А на очередном звене опять встает вопрос: позвонить еще выше? Так можно дойти и до министра.
1943 год. Танковый экипаж лейтенанта Ивана Родина воюет на Курском направлении. Именно здесь немцы сосредоточили свои лучшие бронетанковые силы в надежде переломить ход войны. Но и наши уже научились бить грозного врага. У экипажа Родина солидный личный счет подбитых фашистских бронемашин. Однажды им даже удалось угнать «тигр» прямо из расположения противника. Но вместо благодарности загремел лейтенант в штрафбат. Там бы и сгинул, если бы не приказ: любой ценой добыть экземпляр новейшей немецкой техники. И пришлось Ивану Родину и его отважному экипажу снова врываться на своем танке в ад войны без каких-либо шансов выжить…
Правительство бросило этот полк на произвол судьбы, оставило медленно сгорать в огне междоусобной войны. Командир полка Лаврентьев держит осаду с одним солдатом и двумя десятками прапорщиков и офицеров. А вокруг — полный хаос. К оружейным складам рвутся банды, город кишит отпущенными на волю зеками и сбежавшими из дурдома психами. Эти гротескные сцены напоминают сценарий для фильма ужасов, но самое страшное то, что все так и было на самом деле…
У него не оставалось ни одного шанса, когда он встретил в Дагестане чеченского полевого командира – своего бывшего сержанта Шамиля, которого когда-то учил воевать в Афгане. Судьба дала ему шанс уцелеть и тут же отобрала его, оставив один на один с таинственной организацией, оказавшейся самой жестокой криминальной группировкой Таиланда. Чтобы выжить, он избрал один закон – закон оружия.
Чеченская война — специфический наркотик. Она затягивает. На нее подсаживаются. Жестокость, мстительность, безрассудство врастают в душу намертво, ломают характер, превращают бойцов в машины убийства с вечным двигателем. Солдаты возвращаются к мирной жизни, надевают «гражданку», влюбляются, женятся, но некоторые из них продолжают вести себя так, будто вокруг война и повсюду — враги…
Сборник открывается новой работой В. Веденеева «Обвиняется в измене?..». Одно из центральных мест в ней занимает эпизод в кабинете И. В. Сталина, когда генерал А. Е. Ермаков в 1943 году, вопреки мнению Л. П. Берии, пытается отвести чудовищное обвинение от советского полководца К. К. Рокоссовского в измене Родине, настаивает на проверке версии, намеренно пущенной гитлеровскими спецслужбами. Последующие события подтверждают правоту А. Е. Ермакова. В сборник вошли также остросюжетные повести «Иду за горизонт» И. Подколзина и «Пуля на ладони» С.
Воры в законе - особая каста в криминальном мире. Люди, живущие по своим законам-понятиям, они во многом определяют атмосферу, царящую в воровском сообществе. Нередко их имена окружены неким героическим ореолом, о них складываются легенды, в которых они предстают этакими бескорыстными Робин Гудами, свято хранящими воровскую честь. На самом деле все далеко не так возвышенно и романтично. В своей книге Сергей Дышев убедительно, с массой точных фактов и живописных подробностей, развенчивает миф о благородных разбойниках.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.