Потерянный кров - [11]
Нет, это был не он. В яме лежал чужой. Ничком, прижавшись щекой к земле, в диковинной одежде. Такой костюм Аквиле как-то видела в кино — это был летчик. Он мог быть и молодым, и пригожим, и сильным, но теперь в нем едва теплилась жизнь. Аквиле с ужасом смотрела на череп, обтянутый черной щетинистой кожей, на землистые, раскинутые руки, которыми он цеплялся за жизнь, силясь выбраться из ямы, и чувствовала, что вместе со страхом в душу проникает облегчение и свое горе отступает перед чужим страданием.
Давно уже вся семья не садилась вместе за воскресный обед. Катре не знает, как и угодить Адомасу, — все ж любимый сыночек. На столе щи из свежей капусты, голубцы, полная миска отварных копченых колбас. Когда съедят горячее, мать принесет сыр, окорок с горчицей и прочую закуску, которая после рюмочки водки проясняет душу и зовет побыстрее осушить стакан домашнего пива. Для своих, ясное дело, так бы не усердствовала, но раз уж такой гость, пускай пожрут вместе и непутевая Аквиле, и соплячка Юсте, и Юргис, и этот бараний лоб. Даже казенной лошади, привязанной в сарае к казенной коляске, напялили на морду мешок с овсом. Ничего не жалко — Адомас приехал!
Адомасу тесно в мундире начальника полиции. Снял портупею, расстегнул китель. Пухлые щеки разрумянились, близко посаженные глаза блестят, будто пуговицы.
Будьте здоровы, мама. Чокнемся, что ли, папа? Аквиле, а ты что сидишь как в воду опущенная? Дзинь-дзинь!
— Аквиле говеет.
Говеет тот, у кого ноги до земли не достают, мама. Выпьем-ка, сестренка. А может, душа не лежит к брату за то, что в детстве твою манную кашку уминал? Пальчики оближешь! Вкусней манной каши, лапочка, в жизни ничего не едал.
— Мама, сварите Адомасу манной кашки. — Это Юсте, языкастая шельма.
Адомас смеется. Сдержанная улыбка пробегает и по озабоченному лицу Лауринаса Вайнораса.
Аквиле встает из-за стола — пойдет, мол, в сарай за яйцами. Адомасу на дорогу. Отец провожает дочь тревожным взглядом и неожиданно делается очень разговорчивым.
— Яиц! На дню по десять раз в сарай — и все за яйцами, — потешается Катре. — Выплакаться побежала, не иначе. По своему большевику сохнет.
— Оставим Аквиле в покое, мама. Ей и так тяжело.
Отец одобрительно кивает.
Катре морщится. С охотой раскурила бы свою трубочку — помогает от нервов, — но Адомас это не одобряет.
— Вы втроем столько горя матери не причинили, как одна Аквиле.
— Возьму еще голубцов, мама. В ресторане таких вкусных не бывает.
— Тебе надо справную жену подыскать, Адомас.
— Не подходящее время для женитьбы, лапочка.
— А с соломенной вдовой миловаться подходящее? — рубит сплеча Катре. — Думаешь, бургомистр-то помер? Вот будет стыд да срам, когда Берженас вернется!
— Бабий трезвон, мама. Ничего у меня с ней нет.
— Эти Дайлиде семейка известная. Голые, как пятка, хитрые, как ужаки. А Милда всех переплюнула, змея подколодная. Ты еще ребенком был, она уже хотела тебя зацапать, да сорвалось.
— Правда, шальная баба, — соглашается Адомас, не желая пререкаться с матерью.
Вернулась Аквиле. В подоле несколько яиц, на побелевшем лице отчаянный зов о помощи. Отец поймал ее взгляд. Опрокинул рюмочку, потянулся за закуской, старается скрыть волнение. Но вилка — стук-стук-стук! — по краю тарелки…
Аквиле исподлобья глядит на Адомаса. Широченные плечи, большие, мускулистые руки. Отец высок ростом, а Адомас его на полголовы выше. Богатырь. Не узнать драчуна мальчугана, каким она его помнит с малолетства. Но в чертах его лица, в движениях, даже в этой милой присказке «лапочка» сохранилось что-то детское, греющее сердце и вызывающее доверие. Нет, он неплохой. Подчас жестковат к другим, зато за своих — за Аквиле, родителей, а потом и за младших — часто пускал в дело кулаки. Однажды чуть не убил сынка Пуплесиса за то, что обозвал мать Курилкой, хотя вся деревня иначе ее и не зовет. Аквиле знала — это старший товарищ, который всегда за них постоит. Нет, мундир не меняет человека, Адомас хороший брат. Несколько дней назад из Краштупенай вернулся Пранас Нямунис, отец Марюса. Его арестовали в первый же день, когда пришли немцы, вместе с другими советскими активистами, и все-таки выпустили. Старик кашлял, харкал кровью: легкие отбили, сволочи…
— Адомас?.. — спросила у него Аквиле, и у нее упало сердце — рушилась последняя опора.
— Нет. Но мог и он. Все они собаки, только твой Адомас меньше кусается.
Аквиле хотела сказать, что без ведома Адомаса его бы не выпустили, но старик закашлялся и, сплевывая, ушел.
— Заберу тебя в Краштупенай, Аквиле. Будешь готовить мне голубцы. Мама, ты откормишь нам поросенка? Ну вот. На зиму засолим грибов, наделаем яблочного вина. Заживешь, как у настоятеля, лапочка. — Карие глаза приятельски подмигивают: не унывай, сестрица, все обойдется.
Брат, ведь родной брат! У кого же еще искать спасения?
Хлопнула дверь сеней. Старательное шарканье ног, незлобивое ворчание пса, стук в дверь горницы.
Катись подальше! — рубит сплеча Катре: ей уже ясно, кого черт принес.
Пятрас Путримас, которого за чернявость и изувеченную ладонь обзывают Черной Культей, растерянно топчется у двери. Чтоб его сквозняк, этого начальника полиции! Нет ни малейшей охоты попадаться на глаза такому господину, но раз уж так вышло, не кидаться же обратно во двор?
Роман известного литовского прозаика, лауреата Ленинской премии Йонаса Авижюса посвящен современной литовской деревне. В нем на фоне событий, происходящих в деревне Дягимай, рассматриваются сложные задачи современности, уклад жизни литовского села, проблемы и перспективы его развития. Основное внимание автор уделяет духовному миру своих героев. В 1982 году роман «Дягимай» удостоился приза Общества книголюбов и Госкомитета по делам печати и полиграфии Литовской ССР как самая популярная книга года.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.