Потерянный город Обезьяньего бога - [93]

С этими отрезвляющими мыслями в голове я спустился с пирамиды и вернулся в лагерь; заходящее солнце касалось вершин деревьев. После обеда, когда стемнело и насекомые вылезли из укрытия, я забыл о своем благом намерении – спрятаться в палатке до захода солнца – и остался на кухне вместе с Крисом, Дэйвом, Анной, Спадом и остальными. Мы сидели под навесом, рассказывали истории, слушали музыку в свете тихо шипящего кемпингового фонаря. Есть что-то неодолимо привлекательное в вечернем лагере, когда на джунгли опускается прохлада, свежий ночной воздух полнится голосами животных и все отходят от дневных трудов. В солдатском лагере горела рождественская гирлянда, мы слышали звуки фильма, который крутили в общей палатке.

На следующее утро я с облегчением услышал знакомые крики ревунов, хотя теперь обезьяны ушли за реку. Воздух наполнился утренним туманом. Солдаты, пребывая в нервном, возбужденном состоянии, приступили к работе, заканчивая лестницу для президента, которого ждали позже, утром того же дня. Ботинки у них блестели, смазанное оружие сверкало, форма сидела настолько аккуратно, насколько это возможно во влажных джунглях.

Часам к десяти туман рассеялся, и под слабыми лучами солнца пролился короткий дождь. Вскоре послышался шум вертолетов – сначала далекий, он становился все громче. Три машины приземлились одна за другой, из них выгрузились журналисты и гондурасские чиновники… и Стив Элкинс. Военные были представлены командующим гондурасской армией и министром обороны, прибыл также министр науки и технологий Рамон Эспиноса. И Вирхилио. Из третьего вертолета, на котором красовался гондурасский флаг, вышел президент, Хуан Орландо Эрнандес, в сопровождении американского посла Джеймса Нилона.

Крис Фишер приветствовал президента Эрнандеса на посадочной площадке с очень нужным подарком – парой противозмеиных гетр, которые следовало надеть, прежде чем идти дальше. Мы стояли в ожидании, пока президент весело пристегивал гетры, болтая по-английски со Стивом, Крисом и послом. Эрнандес в рубашке гуаябера[78] и панаме не мог похвастаться высоким ростом; у него было дружелюбное мальчишеское лицо, и он держал себя непринужденно и без всякой напыщенности, совсем не как глава государства. И вообще, я заметил, что, когда люди оказываются в долине У1, совершенно изолированной от мира, социальное расслоение и иерархия исчезают. Я, например, поймал себя на том, что, закатав рукав, сравниваю свои шрамы от лейшманиоза со шрамами подполковника Осегеры.

Президент и его свита направились к раскопу, я последовал за ними. Мы поднялись по земляной лестнице и вытянулись змейкой перед площадкой тайника, стиснутой джунглями. На полицейскую ленту, натянутую по распоряжению Криса, вскоре перестали обращать внимание – все столпились перед раскопом, топтались, позировали для фотографий. Я видел, что Крис с трудом сдерживается, а по его лицу гуляет нервная улыбка.

Президент пребывал в возбужденном состоянии. Это было нечто большее, чем исполнение официальных обязанностей. Первым собирались извлечь каменный сосуд, украшенный головами хищных птиц. Он находился в тайнике, покоясь на земляной основе, – точно таким же его оставили здесь в качестве подношения богам пятьсот лет назад. Президент опустился на колени рядом с сосудом, вместе с Крисом, Стивом, Рамоном Эспинозой и Вирхилио. Стив прикоснулся к артефакту и сказал: «Я ждал этого момента двадцать три года – и вот он наступил! Может быть, потребуется еще двести лет для выяснения того, что же здесь было». Затем Крис и президент Эрнандес ухватились за ручки массивного сосуда и под сверкание вспышек извлекли его из неглубокой ямы, в которой он хранился несколько веков.

Пока артефакты упаковывали, готовя их к вывозу, я взял у Эрнандеса интервью. Президент с энтузиазмом говорил об открытии и о его значении для Гондураса. Еще ребенком он слышал легенды о Сьюдад-Бланка и в 2012 году – он тогда был председателем гондурасского конгресса – заинтересовался сообщениями о том, что сделанная наугад лидар-съемка в Москитии позволила обнаружить не один, а два потерянных города. «Это важное археологическое и историческое событие, – сказал он. – Эта культура очаровательна, но нам еще предстоит многое узнать о ней, на что уйдет некоторое время. – Потом он с гордостью добавил: – Мы будем рады поделиться нашими знаниями со всем миром». Я вспомнил замечание Хуана Карлоса о том, что у жителей Гондураса нет отчетливой национальной идентичности и чувства причастности к истории страны. Пожалуй, все мы надеялись, что наше открытие поможет изменить ситуацию.

Артефакт упаковали, и археологи вместе с солдатами понесли его по узкой тропинке. Носилки с ящиком несли четыре человека, как это делалось при раскопках гробницы Тутанхамона Говардом Картером[79]. В вертолет погрузили два артефакта – сосуд и зернотерку с изображением человека-ягуара.

Я намеревался задержаться на участке, но, пока я наблюдал за всем этим, мне вдруг сообщили, что в третьем вертолете, отбывающем через минуту, есть место для меня. Пришлось снова хватать рюкзак и в спешке покидать У1 – времени на сантименты не оставалось. Вскоре мы взлетели, развернулись над верхушками деревьев и взяли курс на Катакамас. Это было мое последнее посещение долины.