Потерянные цветы Элис Харт - [19]

Она подошла к Джун, стоявшей в некотором отдалении, и они начали о чем-то тихо говорить. В любой момент Брук может повернуться, прошагать к грузовику в своих розовых резиновых тапочках, распахнуть дверь и объявить, что это все ошибка. Элис не нужно уезжать. Брук отвезет ее обратно домой, к ее столу и маминому саду, и Элис найдет свой голос где-нибудь у моря, среди раковин-гребешков и крабов-солдат, и она будет кричать так громко, что ее семья услышит ее. В любой момент Брук повернется. Брук – ее друг. Она не позволила бы Элис уехать с какой-то незнакомкой. Даже если бы Элис была маяком.

Элис напряженно наблюдала за ними. Джун дотронулась до руки Брук, и Брук ответила тем же жестом. Она, вероятно, утешает Джун, объясняет, что все это большая ошибка: Элис не поедет. Затем Брук передала Джун сумку с вещами Элис, состоявшими из одних лишь книг, и повернулась к грузовику.

– Будь умницей, – произнесла Брук одними губами, подняв руку и помахав на прощание. Она постояла у входа с пустым креслом-каталкой. В следующий момент она толкнула кресло к автоматическим дверям и исчезла за ними.

У Элис закружилась голова, как если бы Брук, уйдя, забрала из ее тела всю кровь. Она просто оставила ее с незнакомкой. Элис стала тереть глаза, силясь затолкать слезы обратно, но все было без толку. Она ошибалась, полагая, что слезы исчезнут так же, как ее голос. Теперь они струились по щекам целым потоком, как из сломанного крана. Джун стояла у окна грузовика со стороны пассажирского места, ее руки безвольно висели, как будто она не знала, что с ними делать. Через некоторое время она нажала на ручку, запихнула сумку Элис за сиденье и осторожно захлопнула дверь. Она обошла машину и залезла на водительское место, чтобы завести мотор. Они сидели вместе в полной тишине – даже огромный пес Гарри.

– Поехали домой, Элис, – сказала Джун и завела двигатель, – у нас впереди долгий путь.

Они выехали со стоянки. Усталость оттягивала Элис веки. Все болело. Несколько раз Гарри пытался ткнуться носом ей в ногу, но каждый раз она отталкивала его морду. Она отвернулась от обоих компаньонов и закрыла глаза, желая отгородиться от этого нового мира.

* * *

Брук нажала на кнопку лифта «вниз» и рылась в сумке до тех пор, пока не нашла свою пачку сигарет для экстренных случаев. Он сжала ее в кулаке. Когда лифт со стуком остановился, она вошла и хлопнула по кнопке спуска на автостоянку сильнее, чем рассчитывала. Она снова вспомнила, какое счастливое лицо было у Элис, когда она увидела коробку с книжками; свет, которым наполнились ее глаза, заставил Брук солгать о том, откуда взялись книги. «Элис теперь со своей бабушкой. Своей семьей, – напомнила себе Брук, – а это то, что ей сейчас нужно больше всего».

За всю свою жизнь Брук не видела ничего похожего на то, что последовало после происшествия на участке Хартов. Полицейские говорили, что это настоящее стихийное бедствие: сухая гроза, ребенок, оставленный дома один со спичками, семья, в которой мать и дочь регулярно подвергались насилию со стороны мужчины. Брук была неподалеку, когда полицейские подошли к Джун и объяснили, что случилось: Клем избил ребенка до бессознательного состояния в ее комнате, потом, сообразив, что на ферме пожар, вытащил ее на улицу, прежде чем вернуться, чтобы спасти Агнес. К тому времени, как приехали пожарные и «Скорая», помочь Агнес уже было нельзя, а вскоре на месте происшествия умер и Клем, надышавшись угарным газом. К этому моменту лицо Джун приобрело настолько нездоровый оттенок, что Брук вмешалась и предложила сделать перерыв.

Лифт опустился до парковки и остановился, снова тошнотворно громыхнув. Брук набрала полные легкие свежего воздуха, сдерживаясь и не зажигая сигарету. Бедная женщина эта Агнес. Всего двадцать шесть лет и в таком страхе из-за своего мужа, что составила завещание об опекунстве над своими детьми, один из которых никогда ее даже не увидит. Брук приложила руку к животу при мысли о нем – о новорожденном мальчике, которого вынули из избитого умирающего тела Агнес. Она сглотнула поднимавшуюся желчь. Как муж мог так поступить со своей беременной женой, маленькой дочкой, неродившимся сыном? Что станет с Элис – пережившей пожар дочерью Агнес?

Образ Элис, без сознания, избитой и вдыхающей дым, ошеломил Брук. Она выбросила сигареты и зажигалку в мусорное ведро, залезла в машину и уехала из больницы так спешно, что шины завизжали на бетоне. Ей страстно хотелось быть настолько далеко от опустевшей палаты Элис, насколько это было возможно.

Летние сумерки были густыми и душистыми. Норфолкские сосны вдоль побережья кишели попугаями, которые пьяно верещали, горланя свои закатные песни. Брук съехала на обочину и опустила стекла, чтобы вдохнуть насыщенные ароматы соли, морских водорослей и франжипани. Элис постоянно бормотала что-то о цветах, когда она была в тисках своих ночных кошмаров. О цветах, фениксах и огне.

– Ну же, Брук, – проворчала она сама себе, – возьми себя в руки.

Она вытерла глаза, высморкалась и повернула ключ в зажигании. Она удалялась от моря, набирая скорость, срезая углы пустых соседских улиц, пока не въехала с разгону в ворота своего дома. Как только она вошла, то направилась прямо к телефону, подняла трубку и стала набирать номер, чтобы сделать-таки звонок, которого боялась весь день. Она заставила себя нажать последнюю кнопку телефона Салли, который знала с двенадцати лет.