Потерянное освобождение - [48]

По челу Императора вдруг потекла единственная капля сверкающего пота и золотом слетела со щеки. Челюсти Императора были крепко стиснуты то ли от усилий, то ли от боли. Примарх никогда прежде не видел своего отца в подобном состоянии, и на мгновение не на шутку встревожился за него.

Затем зал исчез, и вместо него возник залитый светом пейзаж. Казалось, он существовал в безвременье, сотканный из одного лишь света. В самом центре слепящего сияния, как и прежде, находился Император, хотя сейчас он восседал на полыхающем всплесками энергии троне из золота. На спинке трона сидел гигантский двуглавый орел, взиравший на Коракса рубиновыми глазами. На этот раз лицо Императора было спокойным, без признаков напряжения, замеченных примархом ранее. Казалось, Повелитель человечества медитировал.

— Отец, мой Император, это я, Корвус, — позвал он, опустившись на колено. — Если ты слышишь, пожалуйста, внемли мне. Мой легион почти уничтожен, а враги становятся сильнее день ото дня. Дай мне знать, чего ты хочешь от меня. Мое сердце жаждет нанести ответный удар по предателям, пролить их кровь, так же как они пролили мою. Все, чего я прошу, — это твоего благословения на то, чтобы пойти войной на врагов с правотой в сердце и мыслями о славе во имя твое.

Император не шевельнулся.

— Отец! Услышь меня! — Из-за нечеловеческого напряжения раны Коракса вновь открылись, по боку потекла густая кровь. Примарх не обратил внимания на вспышку боли. — Во имя защиты Имперской Истины Гвардия Ворона будет сражаться до последнего. Мы не так сильны, как прежде, но без колебаний сложим головы за тебя. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, поделись своей мудростью, наставь меня.

С этими словами Коракс обессиленно рухнул наземь. Он держался больше трехсот дней, не давая себе ни минуты покоя. Сначала в нем нуждался легион. И потом он ждал этого момента, безмолвно выносил ужасающую боль лишь для того, чтобы предстать перед Императором и просить у моего повелителя дальнейших приказов.

Он проиграл.

Он проиграл на Исстваане, а теперь проиграл и здесь. Из многочисленных ран струилась кровь, будто вторя душевному страданию. Вместе с ней уходила его решимость и угасала воля.

— Сын.

Одно-единственное слово разнеслось по пылающим небесам, заполонив мысли Коракса, прежде чем звук достиг его ушей.

Глаза Императора распахнулись, сверкающие золотые сферы, видящие Коракса насквозь. В них танцевали точечки золотой энергии, но в его взгляде чувствовалась также доброта. Император поднялся, его золотые доспехи растеклись пучками сияющих нитей, и вместо них возникли одеяния из волнистого серебра, ниспадавшие по его телу, словно серебряный водопад.

Казалось, без доспехов он как будто уменьшился, но аура присутствия осталась прежней. Частички смешались между собой, словно дым, и превратились в нематериальные ступени, по которым Император спустился с такой же легкостью, как обычный человек по лестнице.

Он протянул руку, и Коракс почувствовал на лбу теплые пальцы. Сквозь тело примарха хлынул поток энергии, сращивая сломанные кости, останавливая кровотечение, соединяя порванные мышцы и органы. Примарх едва не задохнулся от вмиг заполонившего его чувства любви и обожания.

— Встань.

Коракс повиновался, осознав, что его силы чудесным образом восстановились.

— Прости меня, отец, — произнес Коракс и вновь рухнул на колени. — Я знаю, что ты занят важным делом, но мне нужно поговорить с тобой.

— Конечно нужно, Корвус, — промолвил Император. Из его голоса исчезли властность и сила, оставив лишь нотку уважения и восхищения. — Ты многое пережил, чтобы попасть сюда.

Рука Императора опустилась Кораксу на плечо, и тот выпрямился под взглядом Повелителя человечества. Отец теперь казался не таким величественным, сияние кожи поблекло, лицо обрело черты обычного человека, кареглазого, с длинными темными волосами.

— Это твое настоящее лицо? — спросил Коракс.

— У меня нет лица, — ответил Император. — За тысячелетия я сменил миллион лиц, по необходимости или из прихоти.

— Это лицо я узнал, — сказал Коракс, смутно припоминая сон, увиденный им, когда он лежал израненный в «Громовом ястребе». — Таким ты явился ко мне, когда я родился в своей капсуле.

— Да, хотя странно, что ты помнишь это, — заметил Император. Его лицо посуровело. — Так о чем ты хотел спросить, сын мой?

— Гвардия Ворона почти истреблена, хотя, будь у меня шанс, я бы восстановил ее, — сказал Коракс. — Но я не могу уберечь своих воинов от грядущей битвы, как и подготовить новое поколение легиона. Я прошу разрешения атаковать предателей, дабы погибнуть в лучах славы.

— Ты хочешь пожертвовать легионом? — Император казался искренне удивленным. — Но ради чего?

— Я поступаю так не из-за скорби, но из необходимости, — объяснил Коракс. — Я должен искупить свое поражение на Исстваане, ведь, если вина и дальше будет гноиться в моем сердце, она разорвет меня на части. Прости меня за то, что я не могу остаться защищать Терру, просто ожидая встречи с судьбой.

Некоторое время Император молчал, погрузившись в размышления. Коракс терпеливо ждал, не отрывая взгляда от его нахмуренного лица.