Потерянное наследство тамплиера - [12]

Вещи были собраны, и хозяйка дома ходила по замку, в котором хранилось столько воспоминаний, понимая, что она навряд ли уже когда-то вернётся сюда. Сейчас они ждали только посланника от магистра с посылкой. Ожидание длилось уже довольно долго, и Эрменгарде даже подумалось, что магистр передумал и выбрал себе в служители миссии других людей. Холодок пробежал по коже от этих мыслей, неужто он усомнился в ней, неужто подумал, что её семья ненадёжна? Если так, то они не жильцы. К дому подъехала карета, и Эрменгарда вздрогнула: что принёс посланник, долгожданную весточку или смерть?

Ожидание было тягостно, поэтому женщина сама вышла на крыльцо принять решение магистра как Божью волю.

Рыцарь в белом плаще, сопровождающий карету, слез с коня и молча вручил Эрменгарде письмо. Она тут же раскрыла и начала читать.

«День вашей миссии настал. Человек, который привёз вам реликвию, глухонемой, поэтому не стоит его ни о чём спрашивать. То, что вы получите, не имеет цены в денежном выражении. Мир ляжет к ногам обладателя данной святыни, потому что она позволяет напрямую обратиться к Всевышнему и тут же получить ответ. Посему данная реликвия не может никому принадлежать. Наш доблестный орден поклялся у Гроба Господня, что будет вечно охранять её от зла. Сейчас вы направитесь в замок Мариенбург, он принадлежит нашим братьям рыцарям Тевтонского ордена. Но лишь один человек там будет знать истинную причину вашей миссии, для этого ты, Эрменгарда, должна будешь показать ему своё кольцо. Каждый посвящённый, кто будет видеть его на твоём пальце, узнает в тебе хранительницу святыни. Будь достойна миссии, наложенной на тебя орденом и Богом».

Едва она закончила читать, как немой рыцарь протянул ей кольцо, и когда она надела его себе на палец, он встал перед ней на одно колено и склонил голову в знак почтения. Это было обычное кольцо тамплиера с красным крестом в белом круге, и лишь два херувима с поднятыми крыльями на боковых гранях отличали его от множества подобных.

Когда все вещи были погружены, кони уже топали копытами, стремясь в дальнюю дорогу. Кованый железный сундук, закрытый на множество замков и засовов, от которых им даже не дали ключей, тоже стоял на самом тайном и самом безопасном месте в повозке. Эрменгарда простилась с прошлым, она уже точно знала, что её жизнь, да и жизнь её мальчиков больше не принадлежит им. Она прощалась с домом и просила помощи у Бога и своего покойного супруга, понимая, что им впереди предстоят страшные испытания.

Глава 4 Вор должен сидеть в тюрьме

— Понимаешь, Феликс, — объясняла Матильда своему новому знакомому, сидя на грязной лавке в КПЗ, — я с детства не могу выносить несправедливости. Зинка даже стихотворение про меня сочинила, прям в точку:

С детства я живу на всю катушку,

Не умею, видно, по-другому.

Коль люблю, то в чувствах по макушку,

Коль ругаюсь, сразу по больному.

Защищаюсь вилами и матом,

Рву подчас все связи сгоряча.

Иду по жизни только быстрым шагом,

А правду я рублю с плеча.

Когда гуляю, песни под шарманку

Сами поднимают ноги в пляс.

Ну а страдая, душу наизнанку

В порыве праведном порву не раз.

Обижаюсь я без сантиментов,

Прощаю быстро, вновь поверив слову,

Живу всю жизнь на сто процентов,

Ну не умею, видно, по-другому.

Алкоголь ещё не до конца выветрился, и поэтому чтение стихотворения было чересчур эмоциональным.

— Особенно не люблю, когда обижают слабых, — продолжала она рассказывать о себе молодому человеку, который, казалось, совсем её не слушал. — Вот как сегодня. Я думаю, это всё потому, — Мотя снизила тон, перейдя на шёпот, — что меня назвали в честь кошки.

— Это всё объясняет, — отрешённо махнул головой собеседник. — А в чём был смысл столь экстравагантного поступка родителей?

— Смысла не было, — вздохнула Мотя, — сплошные гормоны, которые гуляли у моей мамы после родов. Но, — она сделала театральную паузу и подняла указательный палец вверх, видимо, чтоб выделить важность момента, — я не в претензии, потому как я такая красивая и яркая именно благодаря моему имени.

Феликс взглянул на Матильду внимательней.

— Взаимосвязь налицо, — согласился он и вновь уставился в потолок.

— Ну и ещё, конечно, знаку зодиака. Мы, Близнецы, все рождаемся с огромным чувством прекрасного.

— Тут, конечно, совсем фартануло, — было видно, что молодой человек из вежливости поддерживает разговор, а сам находится где-то далеко. Он снял своё длинное чёрное пальто, постелил на лавку и теперь лёжа что-то обдумывал.

— А ты кто по гороскопу? — поинтересовалась Матильда.

— Скорпион, — ответил безучастно Феликс.

— Повезло, — констатировала она это обстоятельство как факт. — Прости меня за то, что так получилось, — виновато сказала Мотя, и стало понятно, что до этого она просто нелепо оправдывалась.

Когда в «избе» все занялись новым делом, Мотя заскучала. Хоть она и была одной из дилетантов, но всё-таки бывшей. В этой компании она тусовалась больше как девушка Алексея и подруга Зинки, да и то иногда Матильда чувствовала, что они с ней слишком разные, чтоб дружить. Девушка без образования понимала огромную пропасть даже между собой и своим мужчиной. Зинка, конечно, подходила Алексею больше, они могли часами болтать о политике, искусстве и литературе, и Матильда чувствовала себя в такие моменты чужой этим двум хорошо образованным людям. Она никогда не признается, но, обманывая своего любимого, по вечерам посещала курсы по повышению странного для нее до сих пор понятия ай-кью. Они назывались «Рождённый ползать может полететь». Если верить устроителям курсов, то по окончании она непременно станет умнее и образованнее и тоже сможет сверкнуть своим интеллектом. Правда, чем больше она туда ходила, тем меньше верила сладким речам говорливых коучей. Врут они всё, рождённый ползать никогда не полетит.