Потерянная любовь - [45]

— Неплохо, — усаживаюсь на темно-коричневый диван, поднимая облачка пыли.

Уолтер уверенно проходит на крохотную кухню, совмещенную с гостиной, и открывает дверь кладовки.

— Здесь есть погреб, в котором я и спрятал все, что удалось натаскать за все время, — он поднимает деревянную крышку и извлекает из-под пола огромного плюшевого медведя высотой метра под полтора.

— Что? Плюшевая игрушка?

Уолтер, слегка смущаясь, смотрит на нас, укладывая медведя на диван рядом со мной. Следом достает нож и вскрывает медведю спину.

— Как мило. Зачем ты режешь игрушку?

И тут я понимаю почему: внутри среди оставшегося синтепона виднеются коробки с патронами и приклад винтовки. Спрятать оружие внутри мягкой игрушки? Серьезно?

— Ты совсем того, да? — немного с опаской смотрю на Уолтера, но не могу не отметить неплохое решение для тайника. Внутри игрушки кто-то вряд ли додумается искать патроны.

Уолтер смотрит на меня, а я не выдерживаю и начинаю смеяться. Спустя секунду меня поддерживает Гретта, а даже Уолтер не может скрыть улыбки.

— Внутри игрушки! — не могу остановиться, продолжая хохотать в голос. — Серьезно? Оружие в игрушке!

Не знаю, почему эта идея кажется мне настолько смешной, но никак не могу заставить себя остановиться.

— У тебя нервная истерика, — замечает Гретта, которой намного быстрее удалось совладать со своими эмоциями. — Это все нервы, Ребекка. Может, успокоительного?

— А у тебя не нервная истерика? Даже если и так, черт с ней. Засунь свое успокоительное знаешь куда?

Наконец, и я немного успокаиваюсь. Лишь Уолтер продолжает стеснительно стоять около распотрошенного плюшевого медведя.

— Разбирайте по карманам, кому что влезет.

— Пистолет снова не дашь? — знаю ответ наперед, но все равно спрашиваю.

— Нет, извини.

Жаль. Я все-таки надеялась получить хоть какое-нибудь огнестрельное оружие в свои руки. С ним спокойнее.

— Гретта, дай мне папку, — как-то совсем тихо произносит Уолтер. — Я хочу посмотреть.

Врач молча достает коричневую папку, что украла у Тайлера и протягивает Уолтеру. Он отходит от нас, внимательно разглядывая страницы при свете фонаря.

Повисает неловкая тишина, отчего хочется срочно ее чем-то нарушить, словно мы неприлично вторгаемся во что-то очень личное, где нам с Греттой быть не положено. Ничего не остается делать, поэтому я снова усаживаюсь на диван и подбираю под себя ноги.

— Когда будем делать второй укол?

Гретта слишком резко поднимает на меня взгляд, словно я и ее вырвала из серьезных размышлений.

— Завтра днем, по уколу в сутки, пять дней.

— И потом я снова буду здоровая?

Гретта кивает.

— Хорошо, а то надоело уже чувствовать эту вату внутри.

Уолтер изучает папку уже около получаса, задумчиво переворачивая страницу за страницей.

Замечаю, как глаза Уолтера внезапно распахиваются от радости, затем он поворачивается и произносит:

— Он жив! Мой сын жив!

Гретта радостно всплескивает руками, а я лишь молча киваю. Не подумайте, что мне безразлично, найдет Уолтер сына или нет. По большому счету, должно быть безразлично, но за последние дни он стал для меня небольшим авторитетом. Ведь именно Уолтер не позволил Мастуфу застрелить Алекса, когда мы поняли, что он заражен.

Я по-человечески рада за него, но лично у меня есть собственные проблемы, которые кажутся для меня серьезнее.

— И где он? Где твой сын?

Уолтер продолжает смотреть на нас в край счастливыми глазами и радостно произносит:

— В Вестмайере! Мой сын в Вестмайере!

25

Ребекка

Гретта подбегает и обнимает Уолтера, нежно целуя своего мужчину. Он тоже не может перестать сиять, как медный таз, от понимания, что его сын настолько близко, что даже голова идет кругом.

Вот только я не разделяю их радости. Для меня Вестмайер должен был стать конечным пунктом, а чуть не стал могилой, в которую я сама лично нас с Алексом затащила.

— Тогда мы идем в Вестмайер? Да? Мы же отправимся туда искать твоего сына? — Гретта трясет Уолтера за руку, а тот продолжает улыбаться как на параде.

— Конечно! Подумать только! Он все время был так близко, а я и не подозревал! Убить Тайлера за это мало! Если еще когда-нибудь повстречаю, то заставлю сполна ответить за его ложь и шантаж.

Сижу на диване и качаю головой.

Нет, я ни за что не вернусь в Вестмайер. Ни за какие коврижки. Да и что мне там делать? Что я там забыла? Я не хочу окунаться в те ужасные воспоминания, какими меня наградил этот Объединенный во благо Город. Только не сейчас, когда моя душа растерзана и кровоточит.

— Что такое Ребекка?

— Извините меня, конечно, но я не пойду в Вестмайер. Нет. Ни за что.

Лицо Гретты моментально бледнеет, а глаза так и норовят выпасть из орбит. Уолтер лишь, как и всегда, хмурится чуть больше обычного.

— Почему? Что не так?

Чувствую, как внутри прорывает давно застоявшаяся лавина, и вываливаю на них все, что есть. Без запинки, без угрызений совести.

— Потому что Вестмайер чуть не стал для нас с Алексом могилой! Я хотела попасть туда с тех самых пор, как покинула родной сгоревший город! Я хотела найти там цивилизацию: свет, горячую воду, еду и нормальных людей. Понимаешь?

Поднимаюсь с дивана и начинаю нарезать круги вокруг него.

— Я думала, что там смогу остаться жить, но стоило нам переступить за стены этого города, как мы тут же загремели в тюрьму! И думаешь, было за что? — выкрикиваю все это им в лицо, словно Уолтер с Греттой виноваты в том, что мы так серьезно облажались.