— И все-таки мы должны что-то предпринять, — упрямо сказал лаборант.
Проллер покачал головой.
— Нет. Ни в коем случае. Я даже нарушу волю Грэхема и не стану прикладывать
никакой докладной записки к эпикризу Брайлинга. Послушайте, мы ведь так и не
знаем до сих пор, каков процент естественной смертности в результате длительного
Анабиоза. И можно ли вообще спустя пять веков оживить человека.
— Это так, — согласился врач.
— Теперь о личности потерпевшего... Мне помнится, старший инспектор сам назвал
Брайлинга чудовищем. Так оно и было. Он отнял у Стэймица фирму, украл его
научные разработки, довел его до банкротства и даже до тюрьмы, обвинив в
незаконном использовании его же разработок. Он погубил семью несчастного,
используя средства столь отвратительные, что о них невозможно упоминать, и все
делишки обстряпал, не нарушая ни одного из законов. Что вы об этом думаете?
— Думаю, будет не страшно, если мы проморгаем убийство, которое произойдет через
пять веков, тем паче что жертва — такой негодяй, как Брайлинг. Мы выступим в
роли Верховного Отдела и уничтожим все записи.
— Не Верховного Отдела, — поправил его Проллер, — а Верховного Правосудия.
Перевела с английского Зоя Святогорова
