Потайная дверь - [11]
Как раз на том самом месте, где находились ворота, стоял какой-то заспанный тип с растафарскими дредами и праздно листал путеводитель, напоминая мне о том, что нам с Себастьяно ещё предстояла обширная программа осмотра достопримечательностей.
Но раз уж мы очутились здесь, я предложила бы ему посещение Национальной галереи, которая находилась поблизости, поскольку там среди прочего можно было бы полюбоваться и полотнами мистера Тёрнера. Но для марша по обширному музею я была всё-таки слишком разбитой, поэтому я сразу согласилась, когда Себастьяно предложил вернуться в отель. В конце концов, у нас ещё завтра был целый день.
Вечером мы ели в индийском ресторане лучшее куриное карри всех времён, а выпить после этого отправились в один паб на берегу Темзы. Мы сидели за столиком у окна, пили бочковой «гиннес» и разговаривали. При этом я думала, как же это странно – мы знали друг друга уже почти четыре года, и мне иногда казалось, что нам достаточно посмотреть друг на друга, чтобы понять, о чём думает другой. И тем не менее мы никогда не могли наговориться. Точно так же мы могли сидеть вместе, не произнося ни слова минутами – и молчание нам не мешало. Мы просто чувствовали себя в своей тарелке. Доверительно и спокойно.
Правда, в этот вечер нам больше хотелось говорить. Например, о Ванессе, которая со школьной скамьи была моей лучшей подругой. Мы с ней родились с разницей в два дня и в остальном тоже имели много общего – например, у обеих не было способностей к математике, из-за этого мы вместе остались однажды на второй год. К сожалению, виделись мы теперь не так часто: я жила в Венеции, а Ванесса после школы никуда не уехала из нашего родного Франкфурта. Она изучала там юриспруденцию и была смертельно несчастлива с тех пор, как познакомилась в университете с одним типом по имени Мануэль.
В пабе был бесплатный вай-фай, и с того момента, как мы вошли сюда, Ванесса успела написать мне не меньше десяти раз, выгрузив на меня все накопившееся недовольство своими отношениями.
– Какого чёрта она не бросит этого типа, если он её так унижает? – спросил Себастьяно.
– Она не чувствует себя униженной, а думает, что он просто говорит ей правду.
– Он говорит, что она толстая!
– Ну да, она ведь и сама считает себя толстой.
– Она что, поправилась с тех пор, как мы виделись последний раз?
– Ничего об этом не слышала.
– Какой у неё размер одежды? Тридцать восьмой?
– Точно, – кивнула я.
– Ну вот. Она не толще тебя.
Я уставилась на него:
– Что это такое ты сейчас сказал? У меня тридцать шестой!
У него на лице отразился испуг:
– Ну, я вовсе не имел в виду, что…
Я изобразила улыбку:
– Я пошутила.
Он ответил на мою гримасу на свой неотразимый манер, разыграв любовника в стиле итальяно:
– По мне, piccina[1], как бы ты ни округлилась, мне всё будет мало. Спокойно прибавляй в весе сколько хочешь.
Мы немного подурачились, пока на мой айфон не пришло очередное сообщение от Ванессы.
Как бы я хотела быть с вами и отправиться вместе на задание. Не могла бы ты поговорить с этим одноглазым типом, не возьмёт ли он меня на работу во время каникул?
– Вот это определённо было ошибкой – рассказывать ей обо всём, – сказал Себастьяно, сидевший рядом со мной и прочитавший это сообщение.
– Она моя лучшая подруга, я никак не могла бы вечно держать это в секрете от неё. И что-то я должна была ей сказать насчёт того бриллиантового колье. Она меня знает как облупленную, враньё бы тут не прошло.
Колье Себастьяно прихватил с собой из памятного путешествия в Париж 1625 года. Носить я его не могла, слишком уж оно было ценное и приметное. И я его хорошо припрятала. По крайней мере, я так думала – до тех пор, пока Ванесса на большой вечеринке, которую мы вместе устроили по случаю нашего двадцатилетия, не полезла в морозилку за кубиками льда. Вот тогда ей в руки и упало это ослепительное великолепие, и я была вынуждена дать ей какие-то объяснения.
– Может, мне и правда спросить у Хосе, нельзя ли взять её с собой, – сказала я. – В конце концов, ты ведь тоже попал в стражи времени через твоего друга.
Плинг. Ещё одно сообщение от Ванессы.
Но вообще-то у меня нет времени, послезавтра Мануэль собирается на Ибицу. У его родителей там летний дом. Если я не поеду с ним, он опять неделю не будет со мной разговаривать. А я и без того на пределе. Я тебе уже рассказывала, что провалилась на промежуточном экзамене?
– Ну вот, пожалуй, дело и уладилось, – сказал Себастьяно.
Я написала Ванессе что-то утешительное из-за проваленного экзамена. К счастью, у неё была возможность пересдачи. При желании. Она уже пару раз намекала, что, может быть, промахнулась при выборе юриспруденции, и думает, не переметнуться ли ей при случае на искусство или моду.
Кельнер принёс нам ещё по кружке «гиннеса», но я уже через полкружки ослабела и не переставая зевала. Себастьяно расплатился, и мы побрели сквозь тёплую летнюю ночь к своему отелю. Повсюду царило оживление, и движение на дорогах было почти такое же, как днём. Надо было бдительно следить за ним, потому что машины выныривали справа, а не слева, как на материке. Огромные нарисованные стрелки на проезжей части – по-видимому, специально для туристов – указывали, куда нужно смотреть, переходя через дорогу.
