Потанцуй со мной - [7]

Так Маргарет и поступила. Она была зачислена в колледж в Род-Айленде и одновременно преподавала в младшей школе, иногда замещая других учителей. К счастью, ее мать жила поблизости, и девочки часто оставались у бабушки. Что бы Маргарет делала без своей матери, она просто не представляла…

У девочек было счастливое детство, в этом не могло быть сомнений. Отец ушел от них, когда Джейн исполнилось одиннадцать, а Сильви девять. Маргарет знала, что его уход оставил след в их душах, но его присутствие! Оно ранило сильнее, чем его уход. Он пил, распутничал, пропадал неизвестно где, и потом все эти их ссоры: дочерям так часто приходилось утешать ее, когда она плакала. Маргарет всегда внушала себе, что ее девочки получали достаточно любви и тепла от нее и ее матери… и у них все так прекрасно складывалось в школе, да и во всем, за чтобы они ни брались. Неожиданная выходка Джейн поразила всех окружающих.

Сейчас, глядя в синие глаза Джейн, она думала о том, что они повидали. Манхэттен находился в миллионе миль отсюда, какой странный выбор для маленькой девочки, которая так любила птиц и природу…

— Где ты была, дорогая? — услышала Маргарет свой собственный вопрос.

— Жила своей жизнью, — мягко ответила Джейн.

Сильви вздохнула.

— Но теперь ты дома, — сказала Маргарет.

— Дома.

Казалось, больше сказать нечего. Никто не проронил ни слова. Маргарет была довольна. Она закрыла глаза, в уголках губ все еще сохранялся сладкий привкус. Она думала о Лолли. Она любила эту куклу. Никто не знал, как сильно она по ней скучала. О, как она плакала в ту первую ночь…

— Можно я возьму машину? — спросила Джейн.

Сильви мыла тарелки из-под торта. Раковина была полна воды, и руки Сильви погружены в нее по локти.

— Я не знаю, вписана ли ты в страховку.

— Страховку?

— Она на мамино имя.

— Но ты же ездишь на ней?

— Да, потому что я живу в этом же доме.

— Ну, — сказала Джейн, улыбаясь, — у меня все еще есть здесь комната. Страховая компания не знает, может, что я переехала обратно домой. Думаю, если что, мы можем просто сказать, что я тоже здесь живу. Что случилось с твоей машиной?

— Я продала ее, — сказала Сильви, передавая Джейн тарелку, чтобы та вытерла ее. — Когда я уволилась из библиотеки, нам пришлось потуже затянуть ремни.

— Ты любила ту машину, — сказала Джейн.

Три года назад вместо рождественской открытки сестра прислала ей свою фотографию в красной шапке Санта-Клауса около старого зеленого «MGB» с опущенной крышей.

Сильви передернула плечами:

— Мамина машина нормальная. Главное, что она ездит. Кабриолет все равно был не особо практичным.

Джейн вытерла последнюю тарелку. То, что Сильви продала такую замечательную машину — английскую, экстравагантную и непрактичную, — сильно удивило ее. Джейн была счастлива, что Сильви ездит на такой романтичной машине, а теперь узнала, что та избавилась от нее.

— Так ты не против, если я возьму машину? — снова спросила Джейн.

Сильви ставила тарелки в буфет. Ее губы были плотно сжаты, как будто она не могла придумать другой причины, почему Джейн не может взять машину. Джейн молча ждала, облокотившись на стол.

— Нет. Но это твой первый день дома… я думала, ты устала. Если хочешь — бери.

Джейн взяла ключи и устремилась к двери. Она сняла с вешалки свой кожаный пиджак, накинула его на плечи. Ее сердце сжималось, она знала, Сильви ждет, что сестра позовет ее с собой.

— Куда ты, кстати? — спросила Сильви, — уже темнеет…

— Просто проедусь. Осмотрюсь немного, — ответила Джейн, сжав ручку двери. Если она обернется и посмотрит Сильви в глаза, то придется все же позвать ее. Сердце начало колотиться. Она знала, что Сильви хочет спросить еще о чем-то или предупредить ее. Но она не обернулась, и прежде, чем Сильви произнесла хоть слово, Джейн выскользнула наружу.

В небе стояла полная луна, ее серебристый диск просвечивал сквозь кроны деревьев. Дилан провозился в саду допоздна, стремясь переделать как можно больше дел, прежде чем сок снова заструится по веткам деревьев. Он провел весь день, отпиливая мертвые и поврежденные сучья, отсекая неправильно растущие ветки.

Даже в темноте, лишь при свете луны, он мог полюбоваться деревом, над которым только что закончил трудиться, оно приобрело идеальную форму — никаких сухих веток в кроне.

Возрождение яблоневого сада стало для Дилана символом восстановления мирового порядка. Ему казалось, что он претворяет в жизнь теории идеализма. Превращает что-то дикое, разросшееся, опасное в нечто совершенное. Дилан помнил время, когда у него самого были столь прекрасные идеалы. Сочетание надежды и глупости в космических масштабах.

Подняв пилу и перекинув ее через плечо, он медленно побрел к дому. Земля была еще слишком твердой, и, наступая на камни, он чувствовал острую боль, пронзающую его поврежденную ногу. Иногда он мог даже почувствовать разрывную пулю: в тканях плотно «засели» металлические осколки. Он велел себе прекратить жаловаться и подумать об Изабелл. Его мысли смешивались, проносились в голове на огромной скорости. Еще один день в саду. Полное одиночество. Если бы ему было с кем побеседовать, продолжались бы эти странные разговоры с самим собой?