Потаенные места - [67]

– Никто никогда не был так добр ко мне, как ты, Клем. Никто никогда не был так верен, – говорил он ей, целуя в губы с такой силой, что те долго еще оставались припухшими и словно горели. – Ты ангел. Ты мой ангел.

Клемми стала чувствовать себя другим человеком, не той, кем была раньше. Более реальной. И солено-металлический привкус во рту после поцелуев Илая был ей нужен не меньше, чем воздух. Она жаждала его мягких прикосновений к своим сокровенным местам и была очарована его глазами невероятного синего цвета, тогда как все лицо у него было жестким и порой свирепым.

После того как полиция не стала преследовать Таннеров и дело оказалось закрытым, Клемми начала задаваться вопросом, не ошиблась ли она. Правильно ли поняла то, что подслушала, спрятавшись под окном. Может, ограбление на фабрике не состоялось или произошло раньше, чем она думала, и не имело никакого отношения к жестокому нападению? Что, если Таннеры никак не были с этим связаны и весть об ограблении попросту затерялась в суматохе, вызванной более тяжким преступлением, или в пропаже денег обвинили того, кто нанес безжалостные удары? Ей хотелось спросить об этом Илая, узнать обо всем наверняка. Но когда она вспоминала, что слышала, когда размышляла над тем, каков из себя Таннер и как вел себя Илай после происшествия на фабрике, ей становилось очевидным, что, к несчастью, все совершилось именно так, как она и предполагала. Как бы ей хотелось, чтобы Илай не принимал в этом участия! И пока она не думала о случившемся чересчур много, этот вариант событий казался ей возможным.

С некоторых пор Клемми стали одолевать неожиданные и непонятные ощущения. Удивительное чувство, будто она проваливается в какой-то движущийся туннель. Странный вкус во рту, возникающий непонятно отчего и заставляющий чувствовать либо голод, либо тошноту. Всплески неодолимой любви к членам семьи, сопровождающиеся слабостью в ногах и вскоре переходящие в жгучую неприязнь, немыслимую прежде и почему-то заставляющую замечать, что одежда стала ей чересчур мала, а потому жмет и давит то здесь, то там.

Когда Исаак Таннер отлучался из дома днем или уходил в паб вечером, Илай, пользуясь его отсутствием, стал приводить Клемми домой, в коттедж Соломенная Крыша, чтобы познакомить с матерью, а также с младшими братьями и сестрами. Те нервничали и в тревоге поглядывали по сторонам – все, за исключением бабушки, которая неизменно спала в кресле у печи, пока Клемми была там. Сначала девушка думала, что они не уверены в ней или их беспокоит ее молчание. Но через некоторое время поняла, в чем дело. Они боялись за Илая. Их пугало, что отец мог его избить за то, что он не занят работой да к тому же приводит в дом постороннего человека. Миссис Таннер резко поднимала голову и беспокойно всматривалась в окно при любом звуке, доносившемся снаружи, – тревожном крике фазана, хрустнувшей ветке, каком-нибудь шуме, внезапно донесшемся со стороны фабрики. У нее были длинные пушистые волосы, которые и без шпилек оставались собранными в пучок, а также усталый знающий взгляд. Но улыбка всегда была у нее наготове, правда скорее натянутая, чем теплая. Всякий раз, когда они приходили, она спешила убедиться, что окна как следует занавешены толстым войлоком, который бесплатно раздавали на тряпичной фабрике в том случае, если он оказывался слишком грязным и изношенным для бумагоделательной машины. Таким образом, для Клемми, в какое бы время дня она ни пришла, внутреннее пространство коттеджа всегда оставалось местом теней с темными углами и бдительными обитателями, смутно различимыми в полумраке. Это было место, отгороженное от всего мира. Девушка с трудом переносила потемки, когда на улице было еще светло. Она нервничала и ерзала, сидя на стуле. Ей казалось, что стены смыкаются вокруг нее. Но как только темнело, уютный огонь успокаивал ее, тусклость свечей казалась мягкой и нежной, и Клемми наконец покидало чувство, будто она добровольно пришла в воровской притон.

Клемми знала, что ее семья бедна, им всегда не хватало денег. Но по сравнению с Таннерами их жизнь была благословенна во многих отношениях. На ферме Уиверн были яйца, молоко, сыр, свежие овощи, чистый воздух и ширь полей, бодрящий ритм постоянной работы. Коттедж Соломенная Крыша стоял в сыром месте среди деревьев, и в нем царила постоянная грязь. Слишком много людей пыталось в нем разместиться, и казалось, им нечем было дышать. Участок земли, прилегающий к дому, был слишком болотистым и затененным, чтобы вырастить там хоть какие-то овощи. Удручающую картину дополняла вонь от уборной и свинарника, из которого сквозь белесые ресницы на проходящих мимо смотрела печальная свиноматка. Здесь никогда не было достаточно еды, а та, которой тут пробавлялись, была неаппетитной и однообразной. Даже теперь, в середине лета, дети были простужены и кашляли. Двух самых маленьких мучили воспаленные язвы на коже, покрытые струпьями, которые они постоянно расчесывали. Миссис Таннер обстригала им ногти так коротко, как могла, хотя дети ревели, когда она это делала, и готовила мазь из чайных листьев, корня окопника и топленого свиного жира, чтобы натирать болячки. Самый маленький мальчик, по имени Иаков, неизменно приветствовал Клемми радостной улыбкой, когда она приходила, заползал к ней на колени, запускал в ее волосы правую руку и принимался сосать грязный большой палец на левой. Ему еще не было двух лет. Клемми помнила, как в деревне рассказывали, что Таннер утопил в реке сестру-близняшку этого крохи сразу после ее рождения. Видя, как заботливо мать обходится со своими детьми и как она к ним привязана, Клемми поняла: эти слухи не что иное, как злобное вранье. Илай провел по щеке младшего брата костяшками пальцев, черты его лица смягчились.