Потаенная любовь Шукшина - [28]

Этика народной культуры, нравственность, подлинные знания жизни, глубоко осознанная цель руководят отныне Шукшиным и его самосознанием.

Правдивость, совестливость становятся мерилом в творчестве и жизни Шукшина:

Есть "культурная" тетя у меня в деревне, та все возмущается: "Одна ругань! Писатель!" Мать моя не знает, куда глаза девать от стыда. Есть тети в штанах: "Грубый мужик". А невдомек им: если бы "мужики" не были бы грубыми, они не были бы нежными.

В общем, требуют нравственного героя, в меру моих сил я и пекусь об этом. Но только для меня нравственность - не совсем герой. И герой, конечно, но живой, из нравственного искусства, а не глянцевитый манекен, гладкий и мертвый, от которого хочется отдернуть руку. Чем больше такой манекен "похож" на живого человека (есть большие мастера этого дела), тем неприятнее. Попробуй долго смотреть ему (манекену) в глаза - станет не по себе.

Философия, которая - вот уже скоро сорок лет - норма моей жизни, есть философия мужественная. Так почему я, читатель, зритель, должен отказывать себе в счастье прямо смотреть в глаза правде? Разве не могу я отличить, когда мне рассказывают про жизнь, какая она есть, а когда хотят зачем-то обмануть? Я не политик, легко могу запутаться в сложных вопросах, но как рядовой член партии коммунистов СССР я верю, что принадлежу к партии деятельной и справедливой, а как художник я не могу обманывать свой народ показывать жизнь только счастливой, например. Правда бывает и горькой. Если я ее буду скрывать, буду твердить, что все хорошо, все прекрасно, то в конце концов я и партию свою подведу.

...Нравственность есть правда. Не просто правда, а - Правда. Ибо это мужество, честность, это значит - жить народной радостью и болью, думать, как думает народ, потому что народ всегда знает правду.

Кредо, которому служит отныне художник по имени Василий Шукшин, заключалось в том, что человеку надо

...говорить не сильно подслащенные комплименты, а полную правду, какой бы горькой и жестокой она ни была. Это необходимо хотя бы уж из-за одного уважения к человеку, о котором мы пишем и снимаем фильм. И, может быть, высшая форма уважения в том и заключается, что не надо скрывать от человека, каков он.

Пашка Колокольников выпал из общепринятых схем кинематографа, оказался живым, из крови и плоти. Это-то и подкупало в нем бесхитростного зрителя, воспитанного на другой идеологии, навязывающей свои стереотипы.

Но сложные отношения с критиками будут преследовать Шукшина в течение пятнадцати лет его творческого пути. Эти критики и предполагать не могли, какой долгий и трудный путь прошел автор, чтоб открыть свои простоватые и глубокие по смыслу истины в познании человеческого бытия. Но ведь еще Пушкин говорил: "В простоте и сложность вся!"

Тебя хотят видеть!

Виктория Софронова (она тогда носила фамилию Старикова, по мужу.Авт.) наткнулась на имя Шукшина в журнале "Новый мир", где напечатаны были рассказы Василия "Они с Катуни". Просмотрела произведения Гамзатова, Эренбурга и с досадой поймала себя на мысли, что пишет критические статьи вслед за кем-то. Вернулась к Шукшину и с долей скептицизма окунулась в первые строки, но, завороженная содержанием, залпом прочла рассказы молодого автора. Вскоре в издательстве "Молодая гвардия" под редакцией Ирины Гнездиловой выходит книга прозы Василия Шукшина "Сельские жители", на которую появляется рецензия Виктории Софроновой "Талант души". Название обязывающее.

А потом Вика в писательском календаре Центрального дома литераторов обнаружит фамилию Шукшина, который должен был выступать с чтением отрывка из своей новой повести. Встречу вел муж Ирины Гнездиловой Александр Андреев, который помог напечататься впервые Василию Шукшину в журнале "Октябрь".

До обсуждения Ирина и Виктория встали в очередь у буфета, чтоб немного перекусить: пришли после работы. К Ирине подошел высокий, поджарый молодой человек, поздоровался, странно переминаясь с ноги на ногу. Это и был, как выяснилось вскоре, Шукшин. Василия познакомили с Викой Софроновой, на которую внешне Шукшин должного впечатления не произвел, как, впрочем, позже и на последнюю жену - Федосееву. Правда, запомнилось, что на вопрос Ирины по поводу "переминания" Василия прозвучало, что друзья по случаю обсуждения произведений Шукшина в стенах ЦДЛ сбросились и купили ему новые ботинки, а они ужасно жмут, причиняя нестерпимую боль хозяину. Не в сапогах же являться в престижный писательский клуб!

Женщины взяли кофе с бутербродами и сели за столик. Вика заметила, что к Шукшину подошла вульгарная девица. Чувствовалось, что они очень хорошо знакомы, но Василий, взяв рюмку коньяка и чашечку кофе, избавился вскоре от девицы и подсел к подругам. Завязался ни к чему не обязывающий разговор, который прервал раздавшийся звонок, приглашающий в Большой зал.

Обсуждение, которое вел прозаик Александр Андреев, Виктория слушала как в тумане.

По свидетельству литератора Лилии Гейдеко, Шукшин, выйдя на сцену, заволновался, увидев плотно набитый зрительный зал. Присутствующие же весело и выжидательно вглядывались в угловатую фигуру.