Потаенная любовь Шукшина - [22]
Смеются.
Ну, будь здорова, милая. Твой Василий.
Мария Сергеевна Шукшина-Куксина, золотое сердце, сибирячка, выполнила с честью материнский долг, живя будущим детей, отдав им свою молодость и жизнь, выводя стоически "в люди". Не случайно же позже В. М. Шукшин напишет проникновенные слова о матери, имея, конечно, в виду прежде всего собственную:
Мать - самое уважаемое, что ни есть в жизни, самое родное - вся состоит из жалости. Она любит свое дитя, уважает, ревнует, хочет ему добра - много всякого, но неизменно, всю жизнь - жалеет.
Мы все вышли из детства, из-под крыла своих отцов и матерей - и рабочие, и живописцы, и писатели. Наше появление на белом свете постоянно напоминает о себе в лице нашей матери. И каким бы великим ни был человек, для матери он останется всегда маленьким ребенком, вышедшим некогда из ее лона, листиком древа материнского, плодом человеческой любви. И тут уж ничего не поделаешь. Такова природа жизни.
"Два Федора"
На третьем курсе института фортуна наконец повернулась к Шукшину лицом.
В это время запускал свою картину "Два Федора" Марлен Хуциев. После конкурса были утверждены актеры на роли Федора Большого и Федора Маленького, но старший Федор не удовлетворял чем-то кинорежиссера. И тут угодно было судьбе в лице Андрея Тарковского помочь Василию Шукшину стать актером. Андрей впервые назвал Марлену Хуциеву имя Шукшина. Об этом он сказал в Доме кино в годовщину смерти Василия Макаровича.
Из автобиографии В. М. Шукшина:
Будучи еще студентом, на режиссерской практике встретился с Марленом Хуциевым. Он готовился снимать второй свой фильм "Два Федора". Искали исполнителя главной роли - Федора Старшего. Хуциеву пришла мысль попробовать меня. Попробовали. Решили снимать. Вместо положенных шести месяцев моя практика растянулась до полутора лет. О фильме потом много спорили. Дело десятилетней давности - фильм хороший, честный. Я же от начала до конца пробыл бок о бок с человеком необычайно талантливым, добрым. Полтора года почти я каждый день убеждался: в искусстве надо быть честным. И только так. И не иначе. Марлен при своей худобе (он, наверно, самый тонкий режиссер в мире в буквальном смысле) достаточно выносливый и упорный человек.
Во время съемок этого фильма у Василия Шукшина была мимолетная связь с одной из работниц киногруппы. Позже в какой-то газете мелькало сообщение, что жизнь этой женщины оборвалась трагически...
На третьем курсе Василий Макарович снялся в кинофильме "Золотой эшелон" режиссера Ильи Гурина. В картине участвовал в эпизодической роли Петр Ильич Вишняков, заслуженный артист РСФСР, работавший в Центральном театре Советской армии. Петр Ильич с тех пор навсегда стал поклонником Шукшина, подготовил программу из произведений Василия Макаровича, которая с неизменным успехом проходила во всех аудиториях. Особенно зрителям нравился рассказ "Сапожки" в исполнении Вишнякова.
Шукшин тянулся душой к землякам, ища у них оберега, защитного барьера. Но находил их, увы, не всегда.
На съемках фильма "Золотой эшелон" подружился с артистом Алексеем Ваниным. Правда, Ванин и ранее встречался с Шукшиным на студии им. Горького - ну, поздоровались, перебросились парой незначительных фраз, а близких контактов не получалось.
В "Золотом эшелоне" Василий играл роль партизана. Работа нелегкая много трюков, перестрелок, погонь! Уставали страшно. Как-то в перерыв высыпали передохнуть на двор киностудии, а Шукшин уже был там. Сидел отрешенно и что-то записывал - одним коленом стоял на земле, а на другом лежала ученическая тетрадь, в которой он делал какие-то записи.
Ванин пристроился неподалеку с тайной мыслью обратить на себя внимание. Шукшин писал-писал, да невзначай взглянул на Алексея, поймал его пристальный взгляд на себе, спросил:
- А ты, парень, откуда родом?
Ванин ответил, немного играя:
- Откуда родом? Из России, конечно.
Но Василий Макарович не обиделся, продолжал допытываться:
- Ну, это ясно, все мы россияне, а конкретно-то?
- С Алтая я,- бросил Алексей, глянув с вызовом в глаза Шукшину.
Тот враз переменился в лице, начал лихорадочно заталкивать тетрадку за голенище сапога, обрадованно приговаривая:
- Слушай, так мы же земляки, я тоже с Алтая!
И пошло-поехало, словно плотину прорвало, разговорились о родине, Сростках, Сибири. Словно родные, потянулись сразу друг к другу.
Многие из киногруппы "Золотого эшелона" помнили и Люсю Пшеничную, забегавшую иногда во время киносъемок навестить Васю Шукшина. В краткий перерыв, проскользнув к вагону, где на полке лежал киногерой, отвлекая внимание режиссера незначительными вопросами, незаметно за спиной передавала бутерброды вечно полуголодному Васе, забывавшему, как правило, пообедать, а может, не имевшему на это денег. Но Шукшин всегда помнил, что его Земеля, его бескорыстный Пончик, выкраивая из скудного заработка ассистента все возможное, дружески делится с ним последним. Когда получал заработанные деньги, Люси, как и следовало ожидать, рядом не оказывалось: деньги уплывали моментально в неизвестном направлении.
Но был случай, когда Люся попалась навстречу Шукшину именно в день получки.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.