Посты сменяются на рассвете - [27]

Лаптева подняли на рассвете. Очнувшись от резкого толчка, он не сразу понял, где он и кто стоит над ним в серой комнате.

— Ну и здоров ты храпеть! — прозвучал знакомый голос.

Вспыхнула под потолком лампочка, и Лаптев увидел Ксанти. Ксанти подсел к столу, подождал, пока Андрей встанет и оденется.

— Знаю о твоей «прогулке» в Сигуэнсу... Я же тебя предупреждал: головорезы генерала Молы стали куда осторожней. К тому же здесь, в Северной армии, полно немецких и итальянских советников. А они — этого не отнять — настоящие солдаты... Я приехал к тебе с новым и важным заданием.

Лаптев ополоснул лицо холодной водой, спросил:

— Какое задание?

— По сообщениям моих агентов, вот здесь, в этом районе, в секторе Сеговия — Сигуэнса, в последние дни отмечено сосредоточение крупных сил противника. — Ксанти показал по карте. — Однако авиаразведка этого не подтверждает. К тому же и некоторые ответственные деятели из штаба Центрального фронта и генштаба категорически отвергают такую возможность. — Он зло блеснул глазами. — В отношении этих деятелей у меня есть определенное мнение. Но сейчас другой разговор. Если противник готовится нанести главный удар под Гвадалахарой, то нам нужно срочно перебросить сюда войска из-под Мадрида — здесь у нас только несколько бригад. Но если сосредоточения их войск нет и сообщения агентов ложны, перебросив сюда дивизии, мы ослабим столичный сектор, где и без того каждый боец и каждая винтовка на счету. — Он прихлопнул по карте смуглой ладонью: — Короче, нам нужен хороший «язык». Не какой-нибудь полуживой марокканец, а настоящий, «длинный язык». Лучше всего — штабной офицер. Чтобы избежать недоразумений, «языка» доставишь в штаб лично. Задание понял?

В ту же ночь отряд приступил к его выполнению. Лаптев понимал, насколько оно ответственное и срочное. Он разбил отряд на группы, послал их через линию фронта в разных направлениях. Но ни первая ночь, ни вторая успеха не принесли. Ни на одном из участков его парням не удалось даже пересечь нейтральную полосу — всюду встречал плотный огонь, вспыхивали осветительные ракеты. Уже одно это настораживало, свидетельствовало, что противник неспроста принимает такие меры предосторожности.

На третий день Ксанти снова приехал в отряд.

— «Язык» нужен во что бы то ни стало. — Его глаза, обычно поблескивавшие в прищуре, глядели из-под бровей сердито. — Не верю, что невозможно просочиться в тылы франкистов.

— Мои ребята — не трусы! — вспылил Андрей.

— Не в этом дело. Там, где трудно пройти большой группе, трое-четверо всегда проползут. И охоту за «языком» надо вести не в первом эшелоне, а в глубине вражеской территории, где фашисты меньше всего ждут нападения. Если тебе нездоровится или расшалились нервы, я сам пойду в поиск.

— Ну уж нет! Пойду я.

— Тогда слушай внимательно: вот здесь, в районе Агьенсы, мои агенты засекли объект, по всем приметам — штаб. Действуй в этом направлении. Сегодня же ночью. Я дам проводников. Доведут почти до места.

Лаптев взял троих — пикадора, Лусьяно и Радмиловича.

Из окопчика, занимаемого пехотным взводом добровольческого батальона «Ленинград», Андрей наблюдал за безмолвной пустотой, простиравшейся впереди. Изредка в темноте вспыхивали и гасли таинственные огоньки. Молоточком по наковальне постукивал пулемет. Трассирующие пули прошивали мрак...

Лаптев посмотрел на светящиеся стрелки циферблата: «Пора!»

Они выскользнули из окопчика. Вместе с ними — двое проводников, оказавшихся совсем мальчишками — кудрявые пастушата в альпарагетах. «Вот они какие, агенты Ксанти», — подумал Андрей. Пастухи осторожно крались впереди, а разведчики следовали за ними.

Что-то клацнуло. Они замерли. Вспыхнул, прочертил темноту, описал полукруг красный огонек. «Кто-то курит», — догадался Лаптев. Они полежали на холодных камнях несколько минут. Потом мальчишки поднялись и, крадучись, пошли в обход. Сбоку снова застрекотал пулемет. С шипением взвилась в небо и вспыхнула ракета, залив валуны и кусты мертвенным голубым светом. Андрей определил, что первая линия вражеских окопов осталась позади. Но впереди еще можно ожидать вторую линию траншей, секреты, дозоры.

Поздний рассвет застал их в пятнадцати километрах от передовой, в густых зарослях сухого кустарника на склоне горы, у узкой каменистой дороги. Здесь им предстояло ждать следующего вечера. Мальчишки-пастухи объяснили, как пробираться дальше на Агьенсу, и, спустившись на дорогу, зашагали по ней в долину, весело перекликаясь и щелкая бичами, которые, оказалось, были намотаны на их тощие тельца под рубахами. Местные пацаны, что с них возьмешь? «Видать, хорошие агенты», — подумал Лаптев. Назначил очередность смены наблюдателей, разрешил подкрепиться сухим пайком. А тем, кто свободен от поста, — и вздремнуть. Сам решил бодрствовать.

Весь день по дороге и окрест не было почти никакого движения. Высоко в небе в сторону фронта прошли эскадрильи «юнкерсов», сопровождаемые «хейнкелями». Через некоторое время они вернулись. Андрей недосчитал в строю бомбардировщиков двух машин. По дороге прогромыхала колымага. Солдат-франкист, зажав винтовку меж коленями, обеими руками придерживал вожжи. Телега поравнялась с кустарником. Сграбастать старика ничего не стоит — не пикнет. Да какой от него, обозника, толк?