Посты сменяются на рассвете - [117]

— Куда мы едем? — спросила она.

— Увидите, — коротко бросил, не поворачивая головы, Мануэль.

В дороге он стал удивительно молчаливым и даже не смотрел на свою спутницу. Пыль припорошила его курчавую бороду. Вспотевшее лицо было покрыто, как индейской татуировкой, потеками грязи. Бланка заглянула в зеркальце над ветровым стеклом: лицо ее за день обгорело, волосы из рыжих стали пепельными. «Ничего себе красотка!»

Горы расступились — и открылась лощинка. Она была распахана. Зеленый, уже наливающийся желтизной, стоял стеной сахарный тростник. Крутые склоны горы поросли кустарником и деревьями. В стороне виднелся одинокий крестьянский домик — бойо, строение, своей формой напоминавшее древние индейские хижины. Каменистая тропа обрывалась у края поля.

— Дальше дороги нет! — воскликнула Бланка.

Мануэль все так же молча остановил машину; Девушка выпрыгнула из кабины. Огляделась. Прислушалась. Радостно улыбнулась.

— Как здесь красиво! Как тихо! Только цикады... — Она раскинула руки. Потом сложила ладони у рта и крикнула: — Ого-го-го!..

Горы отозвались удаляющимся эхом.

— Слышишь? Они отвечают нам...

Мануэль неторопливо вышел из машины. Посмотрел на Бланку. Отвел глаза в сторону:

— Там, за полем, — обрыв. По дну — речка. А еще ниже — водопад.

— Откуда ты знаешь?

Шофер молчаливо пошел к краю поля. Девушка догнала его. Действительно, лощина круто обрывалась вниз, и там пенился водопад. Бланка пнула камешек. Он, подпрыгивая, покатился вниз, плюхнулся в воду.

— А с той стороны — пещеры, — показал Мануэль. — Во-он, видишь? Маскировочка что надо!

— Ты здесь отдыхал?

— Я здесь воевал, сеньорита, — отчужденно сказал парень. Но все же, после паузы, начал рассказывать: — Три недели мы были в засаде в тех пещерах. Сидели, поджидали карательный отряд. Дождались! Батистовцы и думать не могли, что мы здесь. Спустились к водопаду, столпились, начали искать брод. А мы как ударили — пух полетел! Но у них оказался миномет... Там, на склоне, — две могилы, Хесуса и Джильберто...

Девушка оглянулась на него:

— Ты такой молодой, а у тебя уже такая большая жизнь!

— Ничего еще и не начинал. Только и умею: стрелять и крутить баранку...

Голос Мануэля был совсем не таким, как ночью, на посту. И вообще за этот день Бланка начала менять мнение об этом парне, ставшем ее нежданным попутчиком. Не так уж он самодоволен и самоуверен. Наоборот. Он даже чем-то симпатичен ей. Ее радовали эти маленькие открытия: когда люди вдруг оказывались иными, чем можно было судить о них по первым впечатлениям. И почти всегда — они оказывались лучше...

— А что ты хочешь уметь? — спросила она.

— Ого! Все хочу. А больше всего — плавать на большом корабле за моря-океаны, в самые дальние страны. И чтобы, когда возвращался, встречали меня на берегу рыжая жена и сынишка — вот такой! — тоже рыжий...

Бланка насторожилась:

— Разворачивай. Дальше дороги нет.

— Жук бабочке не товарищ?

— Поехали!

Он подошел к ней, посмотрел прямо в лицо:

— Извини. Я не хотел...

Она повела рукой:

— Зачем ты хочешь испортить эту красоту? Среди такой красоты все должно быть настоящее. Ради этого ты и воевал. — Она глубоко вздохнула: — А мне эти горы напоминают мой лагерь в Сьерра-Маэстре.

— Твой! Как же! — язвительно заметил Мануэль.

— Да, мой! Хоть этого теперь у меня не отнять! Мой лагерь был в Минас-дель-Фрио.

— Ого! — удивился парень. — Как раз там одно время стоял наш отряд. Местечко — у черта на самых рогах. Дожди и жидкая глина по колено.

— И мы жили там так, как до этого жили вы: под открытым небом, гамаки привязывали к соснам. И даже два раза взбирались на пик Туркино.

Мануэль с интересом посмотрел на нее:

— Скажи ты! Что-то не верится... А как вы, сеньорита, вообще попали в горы?

«Какое ему дело?» — подумала она. Но почему-то ей захотелось рассказать этому грубому парню обо всем, что с нею произошло. Зачем?.. Этого она не знала. Просто нужно было рассказать.

— Когда умер мой отец, мать стала собираться в Бостон, а мои друзья готовили паспорта в Майами... Они настаивали, чтобы я тоже уехала. А я колебалась. Ужасов о революции я наслышалась. Но ведь я сама видела, как весь город ликовал, когда в Гавану вступили бородачи, а Батиста бежал. Я сама помнила, как солдаты Батисты расстреливали студентов... И я решила сама узнать, так ли в действительности страшна революция... Я сказала друзьям: «Позвольте мне самой подумать и разобраться...»

— Сложная задачка!

Ее не остановил насмешливый тон Мануэля.

— Может быть, для тебя и легкая... Однажды я была дома, включила телевизор. Как раз выступал Фидель. Он говорил, что правительство объявляет новый набор в школы по подготовке учителей-добровольцев в горах Сьерра-Маэстры. И я решилась. Ведь учителя после подготовки должны будут рассказывать крестьянам о революции. А раз так, то нам-то уж должны разъяснить, что это такое... И я записалась.

— А дальше? — нетерпеливо спросил Мануэль.

— Нас было много, целый батальон девушек и парней. Одна даже советская — наполовину испанка, наполовину русская.

— Вот это да!

— Теперь она настоящая кубинка. В горном лагере все было необычно, дико и интересно. Я никогда прежде не думала, что между девушками и парнями могут быть такие товарищеские отношения.