Поствоенный синдром - [5]

— Олег Самойлов? — прогудел человек и медленно потянул толстыми короткими пальцами молнию на папке.

Сержант, неторопливо поднимавшийся по лестнице, неожиданно сделал резкий подскок к незнакомцу, левой рукой с сумкой закрылся от папки, а правой прижал мужчинку к стене, вдавив ему предплечьем горло.

— Ты ещё кто? — резанул военным тоном Самойлов.

— Из домоуправления! — просипел допрашиваемый. — Квартиру забрать!

— В смысле забрать? Жить надоело?

— Да отстань! Дай отдышаться!

Олег ослабил хватку, отошёл от человека. Тот согнулся и упёрся в колени, тяжело глотая воздух. Рыжую папку, выпавшую из рук, он поднял лишь через минуту.

— Тут год никто не живёт, дверь опечатана. Государство не прибрало сразу только потому, что ты служивый. А время тикает.

— Это мой дом.

— Не твой, а отца, который с год как помер. Через три дня придут с конфискацией, — с неуловимыми нотками победного мщения сообщил мужчинка. — Но можем договориться…

— Сколько? — хмуро бросил Олег.

— Триста «зеленью». У меня свои ходы есть, о тебе забудут. Всё с гарантией, так что думай.

Коррумпированный клерк из домоуправления наспех всучил Самойлову постановление и сбежал вниз по лестнице. К убитому настроению и головной боли прибавилась очередная проблема. Олег нащупал ключ в кармане куртки. Пока проворачивал, осознал, что не пользовался им больше пяти лет. Содрал оклеенную печать и зло скомкал. Широкая дверь со скрипом подалась на Олега, и тот, рефлекторно осмотрев площадку и лестницу, забрался вовнутрь. Воздух в непроветриваемой квартире стоял густой пластилиновой массой, пыль осела несколькими слоями, и, казалось, даже пауки в углах подохли от застывшего в этих стенах времени. Самойлову не хотелось осматривать скудные комнаты, ставшие за год самостоятельной жизни ещё более убогими. Он разулся и скинул куртку прямо в коридоре, не вешая. Электричество не работало. Переместившись к ближайшей шторе сбоку, сержант аккуратно отодвинул край и осмотрел распростёртый внизу двор. Тот находился с задней стороны дома, примыкал к соседней пятиэтажке и был куда шире куска земли между подъездами и стеной. Там умещались в ряд автомобили, гулял подросток с собакой и скучали одинокие скамейки. Никаких опасностей оттуда ждать не стоило.

Раздвинув штору, Самойлов прихватил сумку и побрёл в ванную. Тело требовало смыть ночной переезд и все утренние встречи. Горячей воды, разумеется, ждать не пришлось, но холодная потекла исправно. Раздевшись и ступив на жёлтую эмаль, Олег включил напор в полную силу. Вода была ледяная, но отчего-то старший сержант не чувствовал пронизывающих холодных струй. Весь последний год он с тяжестью думал, каково ему будет вернуться в эти злосчастные стены. Но оказавшись в их вынужденном заточении, понял, что не чувствует ничего. Такая же старая задрипанная квартирка на краю города, разворованная в первые дни отсутствия хозяина, хотя и грабить тут, по сути, было нечего. Опустела? Ему уже приходилось видеть брошенные дома террористов, пустившихся в бега. Не было ностальгии и сожаления — только злость, и не в последнюю очередь на себя.

Натянув одежду из сумки, Самойлов извлёк также бутылёк с таблетками-капсулами. Боль в голове пульсировала всё сильнее, и от неё надо было избавляться. А заодно выпасть из реальности хотя бы на мгновение. Мужчина достал капсулу с порошковидным веществом внутри и проглотил, запив водой из-под крана. Оставив сумку, захватил лишь пистолет с мобильным телефоном и отправился в гостевую. Здесь стоял жёсткий диван с подушкой, укрытый пледом. Отодвинув его и швырнув на край сотовый с горящими цифрами «11:31», Олег тяжело опустился, упёрся локтями в колени и прикоснулся холодным металлическим дулом к виску. Снова появилась рождённая на вокзале мысль: дослать патрон, снять с предохранителя, вжать спусковой крючок… «Не для себя ли оставил, боец?» — вновь спросил полузабытый охранник Григорьев. Самойлов нервно отвёл пистолет от головы, взял в ладони и вгляделся в очертания грациозных линий. Это был двести двадцатый «Sig Sauer», окрашенный в белую сталь со вставками в рукояти под цвет дерева. Происхождение залётного трофея оставалось неизвестным; сержант подозревал в нём контрабанду из Южной Осетии. Магазина хватало на восемь выстрелов «сорок пятыми» — крайне непопулярный для России калибр. Из них остался лишь один патрон. Первая пуля сразила рядового Семёнова, следующие три — старшего брата Ахророва, ещё тройкой Олег убил последнего мужчину в их семье и девушку.

Её звали Зулайхон, и, конечно, она не имела никакого отношения к джамаатам. Выбор, сдаться федералам или уйти в лес, был очевиден, но сделала его не она. В то злополучное утро погибли шесть человек, из них двое героями, а трое — как собаки. Зулайхон не была героем, но и собачьей смерти не заслужила. Сопутствующая потеря, кажется, так это называется. Тогда он не успел её разглядеть, но сейчас видел воочию. Миниатюрная молодая фигура, худое белое лицо в обрамлении платка, длинные бледные пальцы, чёрная смоль глаз. Девушка была красива даже по меркам чужеземца, о родном селе не стоило и говорить. И она умерла.