Постправда: Знание как борьба за власть - [91]

В главе 1 работы Тетлока [Tetlock, 2005] приводится список убедительных причин не доверять правильным предсказаниям какого угодного рода. В конце концов, всякий человек, регулярно делающий предсказания, обязательно попадет в несколько мишеней, а если вы предсказываете один и тот же результат в течение достаточно длительного времени, однажды вы наверняка окажетесь правы. В таких случаях следует смотреть на общее соотношение успехов и ошибок предсказателя. Существует также методологическая проблема: как решить, что именно предсказывалось, и действительно ли случилось именно то, что было предсказано? Если только не предсказывается точный результат независимо детерминируемого процесса – например, результат выборов, – можно столкнуться с движущейся мишенью, поскольку предсказатели рационально реконструируют и первоначальные, и конечные состояния своего знания, а значит, задача становится нерешаемой. Наконец, Тетлок указывает на одну интересную возможность, заключающуюся в том, что успешные предсказатели способны основываться на сомнительных в нормативном плане формах знания, включающих инсайдерские знания, пытки и принуждение или же попросту модели человеческой жизни, которые опираются на давно устоявшиеся «иррациональные» тенденции, которые мы в ином случае, вероятно, захотели бы в будущем минимизировать или даже вовсе исключить.

У Тетлока золотой стандарт политического суждения сочетает две основные философские теории истины – корреспондентную и когерентную. То есть нужно предсказывать верные результаты, причем на верных основаниях. С одной стороны, предсказателю мало оказаться «правым, но почти неправым», то есть он должен иметь упорядоченное каузальное описание, объясняющее, почему событие должно было случиться, а не просто утверждать, что оно случится. С другой стороны, предсказателю мало оказаться «неправым, но почти правым», то есть его концептуально верная модель должна выдавать конкретные результаты. Таков контекст для понимания предложенной Тетлоком интерпретации различия лис и ежей, популяризированного гуманистом эпохи Возрождения Эразмом Роттердамским: лисы знают много мелких вещей, а ежи – одну большую. Предсказатели-лисы всегда могут скатиться в противоречия, тогда как ежам не дается точность.

Ценность определения политического суждения как способности предсказывать правильный результат с правильными доводами в том, что оно заставляет разобраться с модальной структурой вашего мировоззрения и не в последнюю очередь с тем уровнем контроля, который вы приписываете агентам, признанным этим мировоззрением. Вместо того чтобы определять различие между ежами и лисами через количество вещей, которые они «знают», можно было бы сказать, что лисы работают с тем, что я назвал недодетерминированным мировоззрением, которое допускает множество разных поворотов судьбы, тогда как ежи придерживаются сверхдетерминированного мировоззрения, которое постулирует господствующую тенденцию, к которой в конечном счете сходятся все траектории [Fuller, 2015, ch. 6].

Лисы видят скрытые условия, способные привести к созданию нового порядка, тогда как ежи диагностируют лишь временное отклонение в основной сюжетной линии. Во многом это различие сводится к исторической точке зрения: те, для кого политика заключается в забегах от одних выборов к другим, обычно ведут себя как лисы, тогда как ежи, скорее, видят в политике долгосрочные движения социальной трансформации. Авторитет, которым ежи пользуются в медиа и на который Тетлок порой жалуется, в значительной мере можно связать с их способностью говорить так, словно их мировоззрению просто суждено победить, а потому они в основном фокусируются на объяснении того, как именно это должно случиться. Неточность в предсказаниях они компенсируют тем, что персонифицируют будущее, наступление которого они прогнозировали. В таком случае, как мы увидим, правильнее, вероятно, последовать за Макиавелли, а не за Эразмом и решить, что видом, противоположным в этом плане лисице, больше пристало быть льву, а не ежу.

Усовершенствование политического суждения для улучшения политических предсказаний и улучшения самой общественной жизни – две разные цели. Каждая по-своему сложна, и возможно, что вторая сложнее. Тетлок желает достичь обеих целей. С одной стороны, он поддерживает взращивание интеллектуальной добродетели в публичных интеллектуалах ради повышения строгости того, что в конечном счете считает прикладной политической наукой. С другой стороны, действительно ли состояние общественной жизни улучшилось бы, если бы публичных интеллектуалов поощряли делать более точные предсказания, признавать свои ошибки и менять убеждения, приводя их в соответствие аксиомам вероятности и теореме Байеса? Ответ неочевиден, и основная причина в нехватке фактических данных о последствиях подобных изменений.

Рассмотрим более скромную программу по улучшению общественной жизни, которая не требует обучения публичных интеллектуалов и ограничивалась бы подсчетом коэффициента успешности интеллектуалов по данным медиа. Даже если бы эта программа могла улучшить общественную жизнь, неясно, будет ли такое улучшение результатом того, что люди станут прислушиваться к интеллектуалам с лучшим послужным списком, или же их реакция будет, напротив, парадоксальной. Например, серия «почти попавших» предсказаний одного из догматических ежей, изученных Тетлоком, могла бы навести некоторых людей, прислушивающихся к его высказываниям, на мысль о необходимости изменить политико-экономический порядок так, чтобы он послужил повышению точности будущих прогнозов этого ежа. Иными словами, ложные предсказания могут интерпретироваться как свидетельство систематически подавляемой реальности, которая заслуживает полного выражения – возможно, в духе третьей интерпретации «наследия прошлого» из предыдущего раздела. Обычно мы представляем самоосуществляемые и самоопровергаемые пророчества в качестве результата