Постовой - [11]

кооперативу, стала объектом регулярных рейдов каких-то Юриев Деточкиных. Каждый день, на вечернем разводе, дежурный по отделу, под укоризненные взгляды зама по строевой, зачитывал ориентировку по вскрытым гаражам. Причем, я не мог понять — одна это группа или несколько, так как железные боксы потрошились разнообразными способами и с выдумкой, на которые были способны злодеи, привыкшие к работе с металлом. И вот, около полуночи, с воскресенье на понедельник, я стоял в узком, тёмном проёме, как какая-то летучая мышь выставив свои локаторы наружу и вслушиваясь в темноту, надеясь услышать хот какой-то звук ударов металла о металл. Метрах в тридцати, со стороны железной дороги, свистели тепловозы и матерился диспетчер на горке, которому кто-то не так переключил стрелку, вследствие чего вагон укатился ни на тот путь. Внезапно я замер, перестав дышать. По дорожке между гаражей кто-то шел, у судя по тяжелому дыханию, пер на себе немалый груз. Мое развитое воображение сразу же нарисовала образ жулика, сгибающегося под тяжким грузом тяжелых амортизаторов или каких-нибудь клапанов. В общем, мне было по фигу, что волокет полуночный злодей, лишь бы это было уворовано из какого ни будь гаража на моей территории. Когда предполагаемый хищник, фыркая и сопя, как дикобраз Сахи из фильма «Маугли», протопал мимо меня, я шагнул из темноты:

— Добрый вечер, милиция, блин…

Последнее слово относилось к служебному фонарику, который в очередной раз отказался работать. Выглядит он конечно авантажно: плоский, со сменными цветными стёклами. Но большая, квадратная, советская батарейка, с гордым названием «Планета- 2», в комплекте с советской же лампочкой, срабатывали четко через раз. Ни зачистка контактов, ни их обжимание, видимого результата не давали. Во всяком случае, невысокая фигура с мешком осталась в темноте. Фигура испуганно ойкнула тонким девичьим голосом, и я расслабился. Представить, что толстые листы железа азартно отжимает невысокая девица, разрывая металл в точках сварки, я не мог. Фонарь, наконец, сработал и жёлтый пучок света явил мне симпатичную девичью мордашку, испуганно, через опущенные ресницы, пытающуюся рассмотреть нежданного ночного встречного.

— Милиция, девушка, не пугайтесь — я мазнул лучом по гербу СССР на алой петлице кителя: — что несёте, куда направляетесь?

— А, здравствуйте — в голосе моей собеседницы мелькнула узнавание: — а я вас знаю, вы наше общежитие охраняет, меня Таня зовут, я из триста шестой комнаты.

Передо мной стояла та самая кудряшка Таня, которую ударил Рыжий несколько дней назад.

— Здравствуйте, Таня, а все-таки, что в мешке?

Девушка хихикнула:

— Картошка, сало, колбаса, свёкла, я всего не помню, мама собирала. Я с последней электрички иду, решила угол срезать.

— Вам не страшно по таким глухим местам ночью идти?

— Страшно, конечно, но мешок очень тяжелый.

— Вас проводить? — я протянул руку к огромному «сидору». Подобный, только не таких героически размеров, я видел в бабушкином сундуке. Кажется, дед с ним пришёл с фронта. Мешок сразу потянул меня к низу, но я сумел нарисовать на лице бодрую, героическую улыбку:

— Ну что, пошли?

По причине позднего времени суток долбить в запертую от супостатов дверь общежития пришлось минут пять, наконец за шторой холла мелькнула тёмная фигура, затем загремели запоры. Вахтерша настороженно приоткрыла входную дверь, но увидев нас, широко заулыбалась:

— О, Танечка! Говоришь к родителям поехала, а саму милиция доставляет! (бабка умело едко шутить).

— Ха-ха, Клавдия Ивановна, она в гаражах заблудилась, а я её нашёл. Пришлось мешок тащить, а то он неподъемный. Я помогу девушке тяжёлый мешок до комнаты донести?

— Помоги, только в семь утра комендант комнаты проверяет, имей это ввиду.

— Я постараюсь управиться до семи.

Стараясь громко не пыхтеть, я затащил припасы на третий этаж, удостоился неожиданного, но приятного поцелуя в щеку и удалился. В фойе меня ждал ехидно улыбающийся напарник, возле которого сидела хрупкая брюнетка, с огромными серыми глазами.

— Здравствуйте, я Лена — девушка протянула мне тонкую кисть.

Я осторожно пожал хрупкие пальчики, с удивлением взглянув на Диму. Судя по его довольной роже, он нашел в цветнике достойный бутончик.

— Громов, Ломов, вы, когда в гаражах порядок наведете, меня каждый день склоняют на всех совещаниях — пристальный взгляд командира роты не позволял обойтись формальным ответом.

— Командир, мы каждый вечер, после двенадцати, все гаражи обходим. Тихо там, никого нет.

— И что собираетесь делать?

— Сергей Геннадьевич, а может в пятницу рейданем до утра?

Ротный глубокомысленно уткнулся в календарь:

— Договорились, до пяти останетесь, а в субботу на митинг не пойдете, выспитесь. От меня что-то надо?

— Сергей Геннадьевич, нам бы автопатруль в поддержку. Вы же знаете, ночная милиция вроде бы есть, но как нужны, то у них или сработка сигнализации, либо хозоргана везут. С дежуркой тоже не вариант, не докричишься.

— Хорошо, я подумаю.

И вот опять ночь, городская шумная тишина. Мы двигаемся по затемненной стороне внутригаражных проездов, осторожно опуская ногу на полную ступню, чтобы нечаянно не хрустнул под подошвой щедро рассыпанный по дороге, кусочек шлака. Рация выключена, чтобы ночную тишину, как всегда, в самый неподходящий момент, не разорвал крик дежурного: «Внимание, всем постам….». Где-то там, в бесконечном лабиринте складов, между речным портом и хлебокомбинатом, заныкался в засаде автопатруль нашего командира отделения — старшины Окунева, надеясь выцепить очередного расхитителя, пока еще социалистической собственности, волокущего в свои личные закрома мешок с хлебом или мукой, уж не знаю, что там еще народ увлеченно тащит с хлебозавода. Стимул творчески подходить к задержанию преступников есть, и очень весомый. С недавних пор премия в сорок рублей за каждое задержание, стала выплачиваться в течении недели. Но на наш отчаянный призыв старшина обещал прилететь незамедлительно.