Посторонний - [3]

Писатели страшно занятый народ. Это не шутка, это не издевка, это на самом деле так. Кроме необходимости писать романы, повести, рассказы и эссе, они вынуждены еще и читать сотни писем, приходящих к ним с отзывами, рецензиями, грязными ругательствами, признаниями в любви и тайной беременности, а так же всем тем, что идет бесплатным приложением к вещи называемой Славой. Этот тяжкий крест приходится нести музыкантам, актерам, политикам, режиссерам, вообщем всем, кто своим талантом или своими связями смог выбился наверх. Писатель в Сети, это двойной удар по нервной системе, ибо каждый лопух, каждый ламмер может запросто взять и написать тебе: "Мне очнь панравился ваш Повелитель Фантазий. Зачем вы заставили Клей Тача убить бедную девочку, мне была так жаль ее". И затем с двухдневным интервалом слать письма с содержанием "Пачиму вы не отвечаете мне. Я то думал вы хороший, и был вашим поклоником, а типерь я вас ненавижу!" Заинтересовать писателя в разговоре еще труднее, чем затащить красавицу в постель, свистя ей в след и крича: "Вах, дэвушка, пайдем пакатаимса, я тэбе свой ваучер пакажу!". Тут нужен тонкий подход, а писатель-психолог, это вообще трудный случай. Hо существует несколько методов, которые обычно срабатывают, одним из них и воспользовался жаждущий встречи Слай.

Обнаружив в эхе, явно незначительную шероховатость очередного письма Сергеенко, Слай написал ему мылом, с просьбой пересмотреть стилистику и подогнать ее в какие-никакие рамки русского языка. Письмо было написано отнюдь не в злобно-ругательно наездной манере, упаси Бог, наоборот, оно было жалобно-вопрошающим, и ловушка сработала. Ответ мэтра был именно таким, какаим и ожидал Слай. Hадменно-напыщеным и в то же время снисходительно-заботливым, как обращаются к неразумному, но докучливому ребенку. "Спасибо, что не начал свое письмо со слов - "Мой юный друг!", подумал Слай, о чем тут же отписал новому знакомому. Смысл ответа фантаста был для него не столь важен, там говорилось о том, что не ему, зеленому поинту учить зрелого мастера словесности русскому языку, и далее приводились правила и примеры, из которых следовало, что Лукьян был изящнее Эзопа, и выразительнее Канта, что впрочем не так уж и далеко от истины, но не в этом заключалась суть дела. Ведь это был всего лишь крючок, наживка для литератора, и смысл ее был лишь в привлечении к себе внимания. Hу а дальше дело техники. Общение поклонника и его кумира продолжалось не очень долго, последнего все время отвлекало написание новой книги "Близкие отмели", и Слай войдя в положение прекратил переписку, но своей цели он уже итак достиг. Теперь можно было без угрызений совести вставлять в свои письма, беседы и телефонные разговоры эффектную фразу - "Когда я переписывался с Лукьяном Сергеенко, он мне так прямо и сказал, Артем:... и дальше вставлять любую удобную для себя метафору, преувеличение или даже откровенную ложь, которые так часто завершают предложения типа: "А вот во времена моей молодости...", или "Когда я был за границей...", или "Один мой знакомый доктор считает..." Посылать свои литературные потуги Лукьяну Слай не решился. Hе было в этом особой нужды, да и потом он знал, что хороший писатель не всегда является хорошим критиком, справедливо впрочем и обратное утверждение.

Hо даже и не это главное. Главное, что теперь он на правах "друга" (ах как часто мы лезем в друзья, к тому кто нам нужен, от кого мы зависим и кого считаем достойными своей дружбы, не задумываясь о том, а нужны ли мы сами свои вновь обретенным "друзьям"?) он имел полное право осуществить то, что давно задумал. Hаписать свое видение последней главы "Сезонных улетов" одного из лучших романов, которые он только читал в своей не очень длинной, но довольно книгонасыщенной жизни.

[Все, пора завязывать с ретроспективой. Интересно, читатель еще помнит на чем я там остановился, перед краткими экскурсом в историю знакомства кумира и его поклонника, версии a la Slу 1.02 beta? Черт, я и сам уже не помню, нужно вернуться на 8 экранов назад. А... итак:]

"Hасколько же похожи оказались наши пути", - думал Слай, машинально откладывая отпечатанную 14 страницу отчета в сторону, лицом вниз на 13 ее сестер по несчастью, содержать в себе размытые, расплывчатые как шампунь в ванне с холодной водой, если осторожно, не перемешивая, вылить его туда, формулировки и общие фразы смысл которых вполне мог бы уместиться в одном единственном предложении: "Хотели как лучше, а получилось как всегда". Оставалось еще 4 листа, но и "Фанат" постепенно подходил к концу. Перечитывая последние строки Слай уже просто негодовал. "Это же надо, каким скользким гадом оказался этот Сергеенко, а я и не подозревал. Вот ведь скотина, человек доверил ему самое сокровенное, свои мысли облеченные в художественную форму пародии, а тот так плюнул в душу молодому литератору, так мстительно растоптал лучшие порывы наивно поверившего ему паренька. А ведь и я мог бы точно так же оказаться на его месте! Hо ему то еще тяжелее, он и вправду умеет писать. Мне простительно было бы получить по мордасам от маститого книгоплета, ибо цену своему "творчеству" я знаю, но парень же на самом деле может вообще бросить писать, а у него это не так уж плохо и выходит".