Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа - [18]

Британский постструктурализм, как можно судить по эволюции взглядов его представителей, за время своего существования с рубежа 60-70-х годов и по 80-е годы испытал значительную трансформацию своих исходных посылок и принципов. В известной мере с самого начала он стал развиваться в русле прежде всего неомарксистского комплекса идей. Именно среди английских новых левых, с их традиционно сильным троцкистским контекстом, новые веяния в виде тех общетеоретических проблем, которые впоследствии получили название постструктурализма, и нашли наиболее благоприятную почву. Лишь только со второй половины 80-х годов британские постструктуралисты начали отказываться от социологизированных идеологом в их прямолинейном преломлении, столь типичных для леворадикального философского утопизма, и переходить на менее политизированные культурологические позиции.

Как следует из этого беглого обзора хронологической картины формирования постструктуралистской доктрины, она представляется довольно пестрой и вряд ли способной претендовать на строго систематизированное единство своих постулатов. Недаром некоторые исследователи постструктурализма предпочитают говорить о нем во множественном числе как о «постструктурализмах». Впрочем, подобный плюрализм стал своеобразной приметой современного мировосприятия и мышления: воспитанная самим постструктуралистским взглядом на мир фрагментарность видения, дающая, как фасеточный глаз насекомого, только мозаичное изображение, побуждает во всем различать лишь детали и множественности, с трудом сводимые в суммарное целое. Поэтому если и есть что общее у разных концепций постструктурализма, так это определение его как критики, понимаемой в самом широком смысле слова: и как выявление духа общего неприятия действительности и ее теоретического осмысления предшествующим постструктурализму состоянием наук, так и в более узком смысле — как критика несостоятельности различных теоретических представлений.

Определения постструктурализма как «парадигмы критик»: Харари, Янг, Саруп

Наиболее систематические попытки в этой области были сделаны Дж. Харари, Р. Янгом и М. Сарупом. Каждый из них дал свою «парадигму критик», стремясь выявить основные направления, по которым шла эта критика традиционных понятий гуманитарного знания (традиционных, разумеется, в том смысле, в каком они сложились к середине XX столетия под влиянием структурно-семиотических ориентаций). Для Харари — это структурность, знаковость, коммуникативность, для Янга — метафизика, знак и целостность субъекта, для Сарупа — субъект, историзм, смысл, философия. При этом следует иметь в виду, что и сами эти понятия интерпретируются весьма расширительно, да и воспринимаются лишь в качестве основных, но далеко не единственных.

Три признака постструктурализма по Янгу

Английский исследователь Роберт Янг пишет в своем предисловии к антологии «Развязывая текст: Постструктуралистский читатель» (1981): «Постструктурализм, следовательно, предполагает перенос акцента со смысла на игровое действие, или с обозначаемого на означающее. Он может рассматриваться с точки зрения того, как предпосылки постструктурализма отвергают любое однозначное или «истинное» его определение. В самом общем виде он предполагает критику метафизики (понятий причинности, личности, субъекта и истины), теории знака и признание психоаналитических модусов мышления. Короче, можно сказать, что постструктурализм расщепляет благостное единство стабильного знака и целостного субъекта. В этом отношении теоретическими источниками теоретических ссылок постструктурализма лучше всего могут быть работы Фуко, Лакана и Дерриды, которые разными путями довели структурализм до его пределов» (295, с. 8).

Критика метафизики как очередная метафизика

Как следует из всех этих определений, весьма, надо признать, осторожных, главными существенными признаками постструктурализма были основные «три критики»: критика понятий структуры, знака и суверенности целостной личности. С этим тесно связана также критика всего предыдущего образа мышления, т. е. рационализма, как метафизического, и обращение к неофрейдизму в его преимущественно лакановской версии. Эта характеристика постструктурализма сразу выдает ее англо-американскую специфику, поскольку рисует облик традиционного структурализма с точки зрения его сциентистского пафоса. Но за исключением пересмотра структуралистских представлений о структуре и знаке она во всем остальном не совсем точна. Дело в том, что само понятие личности уже в структурализме было сильно редуцировано и лишено абсолютной суверенности (нападки на эту суверенность независимой, самодостаточной личности велись на протяжении всего XX в., и даже своеволие экзистенциалистской личности было заранее запрограммировано жестким набором обязательных параметров); и метафизичность структурализма как сугубо позитивистского способа мышления была весьма относительна и выступала лишь в виде гипотетического предположения, что законы мира устроены по аналогии с законами грамматики. В этом плане нигилистическая метафизика постструктурализма также лингвистически ориентирована и столь же по своей сути метафизична, так как исходит из предпосылки о существовании «культурного текста» (или «текста культуры»), вне которого, как утверждается, либо ничего нет, либо его связь с действительностью настолько туманна и ненадежна, что не дает оснований судить о ней с достаточной степенью уверенности. Не чуждались никогда структуралисты и фрейдистских идей. Еще раз повторю. Дело не в том, что неверно перечислены признаки постструктурализма, они как раз намечены совершенно правильно, а в том, что дается слишком упрощенная картина структурализма, который был гораздо более сложным и неоднородным явлением, причем явлением, развивающимся во времени. Поэтому так трудно с предельной точностью определить, когда структурализм кончил свое существование и зародился постструктурализм (кстати, кончился структурализм лишь для тех, кто перешел на другие позиции; на Западе, как, впрочем, и в России, осталось немало его приверженцев, успешно развивающих его отдельные постулаты и положения). При всей неизбежной условности той даты, которая приводится в данной работе — 1968 г. — год выхода коллективного сборника статей «Теория ансамбля» (277), она может быть принята в качестве отправного пункта, той исходной временной точки отсчета, когда постструктурализм осознал себя как течение, собравшее в себе разрозненные усилия многих ученых в некое более или менее единое целое, объединенное определенным корпусом общих представлений. До этого постепенно накапливавшиеся признаки нового явления вполне безболезненно укладывались в естественный ход развития структурализма, и 60-е годы во Франции воспринимались (да и сейчас оцениваются так же) как пора расцвета этого движения, несмотря на критику Дерриды или «семиотическую ревизию структурализма» Юлией Кристевой.