Постмодернистский миф о Пушкине - [3]
«О грамматологии» (1967) подчеркивает: «…рациональность, которая управляет письмом в его расширенном и углубленном понимании, уже не исходит из логоса; она начинает работу деструкции (dбеstruction): не развал, но подрыв, де-конструкцию (dбе-construction) всех тех значений, источником которых был логос. В особенности это касается значения истины» >[20]. Это «логоцентрическое» представление о том, что истина вообще существует, есть, по мысли Деррида, пережиток Средневековья, от которого прогрессивным, леволиберальным и постмодернистски мыслящим интеллектуалам следует держаться как можно дальше: истины нет и никогда не было, а есть только мнения, мнения, мнения… И этот лабиринт, составленный из бесчисленных, сложно переплетающихся и ни к чему не обязывающих мнений, ни в коем случае не должен вывести нас к чему-либо «логоцентрически»-определенному…
Похожим образом мыслит и Андрей Синявский. В сущности, книга «Прогулки с Пушкиным» не о поэте XIX века, а о принципиально новом типе писателя-постмодерниста, находящегося по ту сторону добра, зла, истины, чести, нравственности, весело и беззаботно попирающем все эти отброшенные им «идеалы». Эта книга не о Пушкине, а о Другом… Не случайно Синявский, повторяя вслед за М. И. Цветаевой словосочетание «мой Пушкин» >[21], с таким удовольствием демонстрирует субъективизм собственной концепции: «Да и то ведь надо учесть, что, обдумывая Пушкина в „Прогулках”, я ‹…› стремился перекинуть цепочку пушкинских образов и строчек в самую что ни на есть актуальную для меня художественную реальность» >[22].
Вместе с тем не случайно выше шла речь о пушкинистике Ю. М. Лотмана: концепция Синявского-Терца получает благодаря работам этого выдающегося ученого весьма серьезную «научную поддержку». Релятивистские, пропостмодернистские тенденции стали в это время проявляться в работах ученых, связанных с Тартуской семиотической школой, отчасти близкой по своим устремлениям к структурализму. Как известно, изначально пропостмодернистские теории во Франции также создавались в рамках структуралистской школы, а уже потом обрели более отчетливые, постструктуралистские черты. Как справедливо замечает Г. К. Косиков, «постструктурализм сумел некоторое время успешно „мимикрировать” под структурализм – вплоть до того момента, пока не набрал силу и не избавился от ставшего ненужным союзника» >[23]. Подобные же тенденции намечались и в рамках Тартуской школы, однако, в отличие от французской культурно-интеллектуальной ситуации, советские ученые-филологи прямо и открыто не могли выступить с «пропостмодернистскими» манифестами: по вполне понятным причинам это было абсолютно немыслимо в СССР, однако «тартуские» прорелятивистские идеи оказались созвучны эпохе и, в частности, очень близки А. Д. Синявскому, который практически синхронно с французскими постструктуралистами и совершенно независимо от них создал ярчайший и талантливейший постмодернистский манифест >[24].
В сущности, Синявский совершил в этой книге нечто подобное тому, что ранее совершил в своих работах Фридрих Ницше, который «додумал до логического конца» возникшие в эпоху Ренессанса гуманистическо-антропоцентрические идеи Нового времени.
Так, В. Е. Хализев, говоря об «индивидуалистическом самоутверждении человека Нового времени», отмечает, что «пиком» этого самоутверждения является «ницшеанская идея героического пути „сверхчеловека”, воплощенная в книге „Так говорил Заратустра” и вполне резонно оспаривавшаяся впоследствии» >[25]. Действительно, если основываться на том, что именно человек, а не Бог есть высшая ценность и центр всего существующего, то либо мы должны признать какого-то одного «особо выдающегося» человека таким центром, и тогда мы получим тоталитарную социально-аксиологическую модель, либо этих центров будет столько же, сколько и людей, и тогда идеологическая и психологическая несовместимость между индивидуалистическими аксиологическими системами оказывается неизбежна. В эпоху Возрождения эта несовместимость порождала чудовищно кровавую и непримиримую борьбу между «людьми-титанами», каждый из которых постепенно все более и более освобождался от чувства ответственности перед Богом и естественнейшим образом начинал воспринимать именно
![Куприн за 30 минут](/storage/book-covers/ae/ae2e5a49aa803f65ca497a57a084e8f078b92a88.jpg)
Серия «Классики за 30 минут» позволит Вам в кратчайшее время ознакомиться с классиками русской литературы и прочитать небольшой отрывок из самого представленного произведения.В доступной форме авторы пересказали наиболее значимые произведения классических авторов, обозначили сюжетную линию, уделили внимание наиболее важным моментам и показали характеры героев так, что вы сами примите решение о дальнейшем прочтении данных произведений, что сэкономит вам время, либо вы погрузитесь полностью в мир данного автора, открыв для себя новые краски в русской классической литературе.Для широкого круга читателей.
![Цветаева за 30 минут](/storage/book-covers/80/80ab1b364a989beaca76ad8c0f2dcc5b5baa6545.jpg)
Серия «Классики за 30 минут» позволит Вам в кратчайшее время ознакомиться с классиками русской литературы и прочитать небольшой отрывок из самого представленного произведения.В доступной форме авторы пересказали наиболее значимые произведения классических авторов, обозначили сюжетную линию, уделили внимание наиболее важным моментам и показали характеры героев так, что вы сами примите решение о дальнейшем прочтении данных произведений, что сэкономит вам время, либо вы погрузитесь полностью в мир данного автора, открыв для себя новые краски в русской классической литературе.Для широкого круга читателей.
![Псевдонимы русского зарубежья](/storage/book-covers/9a/9a08c7ea2dd61fc0ceeb6558da4f3119d22a589d.jpg)
Книга посвящена теории и практике литературного псевдонима, сосредоточиваясь на бытовании этого явления в рамках литературы русского зарубежья. В сборник вошли статьи ученых из России, Германии, Эстонии, Латвии, Литвы, Италии, Израиля, Чехии, Грузии и Болгарии. В работах изучается псевдонимный и криптонимный репертуар ряда писателей эмиграции первой волны, раскрывается авторство отдельных псевдонимных текстов, анализируются опубликованные под псевдонимом произведения. Сборник содержит также републикации газетных фельетонов русских литераторов межвоенных лет на тему псевдонимов.
![По следам знакомых героев](/storage/book-covers/79/794b9d7cd15d85b285bec819d64d270a083d1e61.jpg)
В книге собраны сценарии, сочиненные одним из авторов радиопередачи «В Стране Литературных Героев». Каждое путешествие в эту удивительную страну, в сущности, представляет собой маленькое литературное расследование. Вот почему в роли гидов оказываются здесь герои Артура Конан Дойла — Шерлок Холмс и доктор Уотсон. Издание адресовано самым широким кругам читателей.
![Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов](/storage/book-covers/8f/8ffdf06451d6e4b1a8f7232b417dc559cc9592b4.jpg)
Эта книга — первый опыт междисциплинарного исследования творчества поэта, прозаика, художника, актера и теоретика искусства Дмитрия Александровича Пригова. Ее интрига обозначена в названии: по значимости своего воздействия на современную литературу и визуальные искусства Пригов был, несомненно, классиком — однако его творчество не поддается благостной культурной «канонизации» и требует для своей интерпретации новых подходов, которые и стремятся выработать авторы вошедших в книгу статей: филологи, философы, историки медиа, теоретики визуальной культуры, писатели… В сборник вошли работы авторов из пяти стран.