Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - [17]

. Это означает, что, во-первых, он единственный актор режима, который фактически никому не подчиняется, а во-вторых, он может делегировать частичную автономию с ограниченным набором полномочий субпатронам из своей патронально-клиентарной сети. Таким образом, субпатроны являются одновременно патронами и клиентами: клиентами по отношению к главному патрону и патронами по отношению к клиентам, находящимся на более низких уровнях приемной политической семьи. Важно отметить, что если речь идет о сравнении разных типов коррупции, то такие случаи характеризуются скорее вымогательством со стороны политических акторов по отношению к частным акторам и налогоплательщикам (через договоры или, как происходит в криминальном государстве, привилегии для подчиненных олигархов), чем притязаниями частных акторов по отношению к политическим, которые направлены снизу вверх.

Наконец, в случаях коррупции на свободном рынке и протекции для корешей смешение сфер социального действия остается частичным и нерегулярным. Поэтому мы можем, несмотря на (эпизодическое) присутствие случаев добровольной коррупции, рассматривать эти режимы с коррумпированным государством как режимы с преимущественно разделенными сферами социального действия. Такая позиция обоснована, потому что, с точки зрения идеальных типов, как и в случае с лоббированием, выгоды, приобретенные политическими акторами, обычно остаются в их собственной социальной сфере, что означает, что политические акторы не примеряют на себя роль рыночных игроков. До тех пор, пока коррупция не подразумевает постоянные взаимоотношения, постоянного смешения сфер социального действия не происходит.

Как только коррупционные отношения становятся постоянными, а патрон, находящийся внутри одной сферы социального действия, приобретает власть внутри другой сферы через формальные полномочия своего клиента [♦ 3.2], смешение сфер социального действия также становится постоянным и потенциально системообразующим свойством такого политического режима. Это происходит в случае сговора, инициированного государственным органом, а также во всех трех типах принудительной коррупции. Члены экономической элиты, формально не включенные в сферу политического действия, приобретают неформальную политическую власть и становятся олигархами. Члены политической элиты, формально не включенные в экономическую сферу, приобретают неформальную экономическую власть и становятся полигархами. Безусловно, степень смешения варьируется от случая к случаю. При захватах государства, которые всегда остаются частичными, лишь некоторые экономические акторы становятся олигархами, а политические – полигархами, что означает, что внутри каждой сферы остаются части, не подвергшиеся смешению. И только в случае криминально-государственной модели происходит полное смешение политической и экономической сфер социального действия, а ее верховный патрон становится главным полигархом и получает полный контроль над всей экономикой через свою однопирамидальную патрональную сеть.

5.3.3.2. Типология брокеров-коррупционеров

Говоря о коррупционных схемах идеального типа, мы упростили картину, представив отношения между акторами как непосредственные контакты между ними. Это упрощение было сделано для ясности, чтобы основные свойства различных типов коррупции не потерялись за переизбытком деталей. Однако теперь мы можем раскрыть этот момент подробнее и отметить, что, хотя прямые контакты между акторами возможны, в целом стороны коррупционных сделок обмениваются информацией и управляют коррупционной сетью зачастую косвенно, через посредников. В Главе 3 мы уже представляли этот тип актора, который обозначили как брокера-коррупционера. Напомним, что брокер-коррупционер в качестве посредника связывает участников коррупционной сделки или в качестве специалиста по праву легитимирует незаконные коммерческие сделки [♦ 3.4.2].

Наличие брокеров-коррупционеров и брокеров в целом вызвано так называемыми структурными разрывами, то есть разницей между фактическим и формальным / юридическим положением акторов, желающих участвовать в коррупционных сделках[69]. Как отмечает Янчич, такие сделки «имеют значительно более высокие транзакционные издержки, чем законные экономические операции, поскольку акторы вынуждены втайне от всех находить своих компаньонов по коррупции. Кроме того, если один из них нарушает условия коррупционной сделки, другой не может получить помощь от правовых институтов, таких как полиция или судебные органы, чтобы принудить его к исполнению первоначальных условий. Все эти факторы делают коррупционные сделки особенно рискованными. Брокеры-коррупционеры играют важную роль в снижении этих рисков и шаткости соглашений, а значит, и уменьшают транзакционные издержки коррупции. Они помогают свести партнеров по коррупции друг с другом и выступают гарантами в случае низкого уровня доверия между ними. В некоторых случаях они обеспечивают полную конфиденциальность своим принципалам, скрывая их реальную личность от другой стороны»[70].

Тогда как структурные разрывы в целом