Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - [76]

Однако, прежде чем исследовать это, мы должны рассмотреть альтернативную ценовую теорию, предлагаемую традиционной экономикой и известную под названием теории «предельной полезности».

Избегание «того, что будет»

Как и Маркс, основатели традиционной экономики начали с критики Рикардо. Его объяснение прибыли было нелогичным, говорили они, – его никак нельзя заставить работать. Их ответом стало перенесение экономической науки на другую почву – они занялись наблюдением видимых движений цен, спроса и предложения, ренты, налогообложения и процентных ставок.

В результате они создали теорию предельной полезности, которая гласила, что ничто не имеет изначальной стоимости помимо той, что готов заплатить покупатель в данный момент. Леон Вальрас, один из основателей маржинализма, утверждал: «Цены, по которым продаются товары, определяются рынком… в зависимости от их полезности и их количества. Никакие другие условия не должны приниматься в расчет, поскольку эти условия необходимы и достаточны»[228].

Эта «теория полезности» стоимости считалась архаичной уже во времена Адама Смита. Ключевым фактором, обеспечившим ее возрождение, стало добавление понятия предельности. «Объем стоимости определяется не средней, а конечной или предельной полезностью», – писал Уильям Смарт, английский популяризатор теории[229]. Прилагательное «предельный» означает лишь то, что вся стоимость заключается в той «добавке», которую вы хотите купить, а не во всем товаре. Поэтому последняя таблетка экстази в ночном клубе стóит больше, чем все остальные.

По мнению маржиналистов, наши ключевые психологические суждения в момент совершения покупки можно свести к следующему вопросу: «Больше ли моя потребность в покупке следующей вещи, будь то кружка пива, сигарета, презерватив, губная помада или поездка на такси, чем потребность в том, чтобы оставить последнюю банкноту в десять евро в кармане?»

Уильям Стенли Джевонс, английский пионер маржинализма, доказал, что, в принципе, эти тонкие суждения о полезности, которые он рассматривал как выбор между удовольствием и страданием, можно моделировать при помощи расчетов. Для выявления спроса и предложения нужна была лишь скользящая шкала мгновенных цен, а единственным логичным смыслом стоимости было «меновое отношение» – он предложил полностью отказаться от термина «стоимость».

Судя по всему, маржиналисты пытались освободить экономику от философии. Нельзя защищать капитализм, исходя из его «естественности», говорил Вальрас, единственное оправдание может состоять в том, что он эффективен и увеличивает богатство.

Однако в маржинализм встроен один ключевой идеологический момент, а именно допущение о том, что рынок «рационален». У Вальраса вызывала отвращение мысль о том, что экономические законы действуют вне зависимости от человеческой воли. Она приравнивала экономику к зоологии, а человеческий род – к животным. «Наряду со многими слепыми и неотвратимыми силами вселенной, – писал он, – есть сила независимая и осознающая себя, а именно воля человека»[230]. Новая экономика должна признать рынок выражением нашей коллективной рациональной воли, утверждал Вальрас. Но она должна быть математической. Одним ударом избавившись от своих этических и философских корней, она должна использовать абстрактные модели и рассматривать все ситуации в идеализированной форме.

Достижением маржинализма стало доказательство того, что рынки, управляемые свободной и совершенной конкуренцией, должны достичь «равновесия». Именно Вальрас превратил это в закон, который можно доказать: поскольку все цены являются результатом выбора, совершаемого рациональным индивидом (купить губную помаду или сохранить десятиевровую купюру?), то при истощении предложения рациональный выбор заключается в прекращении покупки данного товара. Вместе с тем, если предложение чего-либо увеличивается, для людей становится рациональным хотеть это приобрести и решить, какую цену за это платить. Предложение создает свой собственный спрос, говорит теория. Свободно функционирующий рынок будет «распродавать» товар, пока предложение не уравновесит спрос, а цены не изменятся.

Как и Маркс, Вальрас работал на высоком уровне абстракции. Его модель предполагает, что все экономические агенты располагают совершенной информацией, нет неясности относительно будущего и не существует никаких внешних факторов, влияющих на рынок (таких как монополии, профсоюзы, импортные пошлины и т. д.). Эти абстракции не являются несостоятельными до тех пор, пока мы не считаем, что они отражают реальность. Вопрос в следующем: была ли предельная полезность правильной абстракцией?

Одним из первых признаков того, что это не так, стало отношение маржиналистов к кризису. Они были настолько убеждены в присущей капитализму тенденции к равновесию, что считали, будто кризисы должны порождаться неэкономическими факторами. Джевонс на полном серьезе утверждал, что Долгая депрессия, начавшаяся в 1873 году, была лишь последней в ряду регулярных колебаний, вызванных «неким масштабным и широко распространенным метеорологическим влиянием, повторяющимся через определенные промежутки времени», т. е. солнечными пятнами