Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы - [146]

Народ между тем безмолвствовал. Да, вновь, как и сто лет назад, одна за другой возникли общественные организации градозащитников. Самая активная — «Живой город» — зародилась в Интернете в ноябре 2006 года и через два года насчитывала уже больше тысячи участников. Но подавляющее большинство из них нельзя было назвать постоянными членами организации — кто-то приходил, кто-то уходил, а прежним оставался лишь небольшой костяк — всего полтора десятка энтузиастов, в основном молодёжь. Другие, тоже малочисленные движения, ставили своей задачей защиту конкретных аспектов петербургской территории: так, «Зелёная волна» выступала против истребления парков и скверов, «Защитим Юнтолово» — против уничтожения одноимённого заказника, отдельные группы — против уплотнительной застройки в своём микрорайоне… Пожалуй, наиболее авторитетной общественной организацией стало Петербургское отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК), которое при советской власти, как и все общественные организации, являлось, по сути, полугосударственной структурой.

Правда, были ещё видные деятели городской культуры и энтузиасты-одиночки: первые — пытались наладить с властью контакт и писали коллективные письма в высокие инстанции, вторые — расследовали, как строительные компании и чиновники нарушают законодательство, и с документами в руках шли в суд. «Чтобы всерьёз заниматься защитой города, нужно создавать единую структуру из протестных организаций, — признавал Александр Макаров, один из таких независимых энтузиастов… — Но пока это трудно реализовать, у всех такие разные взгляды и формы борьбы.» [21].

Несогласованность в действиях, а главное, отсутствие массовости градозащитного движения казались тем более странными, что многие ещё хорошо помнили, какие широкие протестные настроения, с ежедневными многотысячными митингами, вызвала во второй половине 1980-х годов попытка тогдашних городских властей снести дом Дельвига на Загородном проспекте, а затем здание гостиницы «Англетер» на Исаакиевской площади. Неужели петербуржцы начала нового века меньше любили свой город, чем ленинградцы времён горбачёвской перестройки? Нет, любовь, конечно, никуда не ушла. Всё объяснялось тем, что нулевые годы совпали с эпохой общей гражданской пассивности российского социума — эпохой так называемого первичного накопления сытости, когда после бедных 1990-х годов, в связи с начавшимся в стране подъёмом экономики и ростом мировых цен на энергоносители, наступила эйфория консьюмеризма.

Градозащитное движение обрело относительную массовость лишь перед угрозой возведения на правом берегу Невы, как раз рядом с Большеохтинском мостом, 400-метровой башни «Газпром-сити» (позже проект получил название «Охта-центр»). И тут — победило: самой богатой российской компании после многочисленных выступлений общественности, СМИ и обращений в высшие инстанции пришлось отказаться от своих планов. Эта борьба показала, что общественность Петербурга способна к самоорганизации и в достаточно массовом порядке. Правда, пока «против», а не «за».

* * *

Едва строительные компании взялись активно осваивать старый Петербург, градозащитники начали бороться за объявление моратория на всякое строительство в историческом центре. Город, говорили они, — завершённое художественное произведение, что уже давно стало общепризнанным мнением, и вторгаться в него, возведя новые здания, — кощунство. Представьте, что кто-то вознамерился в картине Александра Иванова «Явление Христа народу» замалевать на заднем плане одного из персонажей и вставить вместо него депутата Госдумы или даже самого президента. Или в Пятом концерте Чайковского вымарать какой-нибудь неприметный пассаж и заменить его на мелодию из современной эстрады (если, само собой, в нынешней эстраде отыщется вдруг мелодия). А не то в одной из глав «Войны и мира» вместо толстовских двух абзацев, только затягивающих и без того затянутый сюжет, вписать что-либо живенькое да позабористей. Скажете, дикость, варварство, бред? Так почему же в панорамы Невского проспекта, близлежащих улиц и площадей в последние двадцать лет «вписали» десятки зданий из зеркального стекла и бетона, и многие считают это правильным?

Строители тем временем не говорили ничего. Они делали своё дело, получая прибыль не только с каждого квадратного метра, но и с того самого художественного произведения, которое называется Петербургом. В 2008-м мне попался рекламный буклет «Монблана» — жилой высотки-уродца, выросшей напротив здания Нахимовского училища и «Авроры». «Из апартаментов “Монблана" видны Петропавловская крепость, Стрелка Васильевского острова, Эрмитаж, Смольный собор и другие шедевры Северной столицы, — говорилось в буклете. — Как на ладони — Нева с её мостами, Финский залив, линия горизонта». Нетрудно было себе представить, что напишут в аналогичном рекламном буклете через десять-двадцать лет: «Из апартаментов “Тибета” видны “Монблан", “Эльбрус", “Гималаи" и другие высотные шедевры Северной столицы. За ними угадываются Эрмитаж, Смольный собор, Финский залив и линия горизонта». Потому что, если «элитные» жилые гиганты будут расти в центре Петербурге с той же скоростью, низкорослые творения великих зодчих прошлого окончательно в них потеряются и только стеклянно-зеркальные вертикали будут отражаться друг в друге, как одна безликость в другой.