Поставьте на черное - [44]

От перечисления достоинств Тараса и Гули я мягко перешел к их единственному и скромному недостатку – излишней горячности. Тарас немедленно надулся; видимо, он-то уже считал себя сущим ангелом, а тут – такой удар по психике! Гуля воспринял конструктивную критику куда более спокойно, – наверное, был втайне обрадован, что арбитр нашел у него всего один недостаток, который сам Гуля к тому же наверняка числил в своих достоинствах.

– Вследствие этой прискорбной горячности, – разливался я мыслью по древу извилин притихшей братвы, – господин Тарасов высказал ошибочное предположение, будто виновник конфликта-господин Грандов. А господин Грандов, в свою очередь, поделился с нами не менее ошибочной версией, будто сам господин Тарасов нарочно спровоцировал стрельбу по своему лотку. Мне же представляется, что причину следует искать за пределами нашего круга, в числе граждан, не желающих подчиняться правилам цивилизованного ведения дел…

– Каких еще граждан? – недовольно выкрикнул кусковский гауляйтер Савкин по кличке Красный Мальчик. – Чего темнишь, шнырь носатый? – Прозвище свое Савкин получил не из-за симпатий к коммунистам, а всего лишь потому, что обожал красные тона в одежде и сегодня даже приехал на «Фиате» цвета зерен спелого граната. Закончив после армии книготорговый техникум и целых два курса проучившись в Полиграфе, Савкин остался редким невежей, которого давно следовало бы поучить. Я специально сделал долгую паузу и подождал, пока степенный Батя с кряхтением вылезет из своего «Мерседеса», что-то пошепчет на ухо Красному Мальчику, а меня попросит:

– Продолжай, сынок.

Я кивнул.

Скорее всего Батя сказал Савкину что-то очень приятное, поскольку Красный Мальчик с понурым видом забрался в свой «Фиат» и больше оттуда не вылезал до самого конца сходняка.

– Тут некоторые интересуются, – продолжил я, на слове «некоторые» кивая в сторону уползающего Савкина, – о ком это я толкую. Думаю, что это очевидно. Путь к легальным формам книжного бизнеса тернист, но неизбежен. Многие из присутствующих здесь в прежние времена конфликтовали с нашим законодательством – и потому что время было другое, и потому что законы были несовершенны. Однако теперь пора конфликтов уходит в прошлое и наступает эпоха легальных и взаимовыгодных отношений деловых людей с государством…

Собравшиеся одобрительно зашумели. В особенности слова мои запали в душу тем, кто влился в книжное дело не сразу после института, а пришел в этот бизнес кружным путем, через ИТЛ. Респектабельность сегодня ценилась дорого. Правда, картина, мною нарисованная, выглядела пока еще идеальной: взаимоотношения кадров вроде Тараса с законом были пока не безоблачны. Однако хорошо уже то, что закон ныне многие старались элегантно обходить, но не грубо попирать варварскими методами. Это само по себе было прогрессом.

– …И вот когда, – я мелодраматично возвысил голос, – и вот когда все более-менее устоялось, вошло в норму и пустило корни, находятся ПОСТОРОННИЕ люди, чуждые процессов разумной интеграции интересов. Они отвергают все формы культурного партнерства…

Половину ученой лапши, которую я сейчас развешивал на ушах братвы, дружно вставшей на цивилизованный путь, я и сам толком не понимал. Но слова, хорошо понятные большинству, арбитр должен был преподносить на тарелочке в окруже нии изысканного гарнира.

– …Проще говоря – занимаются вульгарный беспределом!

Слово было сказано, и оно немедленно нашло горячий отклик в сердцах присутствующих. Секунд тридцать я простоял на подиуме с поднятыми руками, пережидая всплеск эмоций. От беспредела страдали все: со своими можно было договориться – приватно или на сходняке при арбитре, зато наглая неорганизованная преступность была безотчетна и неподконтрольна. Я знал, что несколько самых авторитетных гауляйтеров старались спонсировать райотделы муниципальной милиции, чтобы те были построже с явными беспредельщиками. По слухам, даже прижимистый таганский Назаров по кличке Дядя Бакс раскошелился на два «форда» для милицейских патрулей и обеспечил оба экипажа английскими бронежилетами фирмы «Саути». Правда, нашу славную милицию не купишь за рупь двадцать. Райотделы принимали подарки от меценатов, но начальники все равно предпочитали особо не суетиться, философски рассуждая в том духе, что преступность есть неизбежное свойство капиталистического общества и стараться ее искоренить – все равно что вычерпывать море решетом. Впрочем, в начале восьмидесятых, когда я только-только пришел в МУР, философское ничегонеделание тоже можно было научно объяснить преимуществами социалистического строя, по законам которого преступность и так естественно вымрет со временем, а потому глупо кидаться на амбразуру. Другое дело, что в восьмидесятые начальство уже философствовало, а простые опера еще вкалывали, не очень-то надеясь на естественный мор в среде правонарушителей. И Яков Семенович Штерн вместе со всеми горбатился на родное государство как миленький. А вот теперь все тот же Яков Семенович встречается с мадам Фемидой и мадам Немезидой в частном порядке. И притом сам себе начальник. Гляди-ка, гражданин начальничек Штерн, как публика разошлась!…