Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник - [43]

— Ну что ж, приводите себя в порядок, — хрипло произнес он.

Опершись на подлокотники, с усилием поднялся из кресла и, волоча ногу, вышел. Я задумчиво смотрел ему вслед. Мелкий фермер, которому грозит разорение? Работать он не в силах, вот и вынужден прятать у себя беглецов вроде меня. Но что-то концы с концами не сходятся. Я за свою жизнь насмотрелся всяких проходимцев, и проглотить мне собственную шляпу, если этому субъекту место не за решеткой. Впрочем, строить лишние догадки я не стал. Кем бы этот тип ни был, он предоставил мне убежище и угостил чертовски крепким «бурбоном».

Я встал — с не меньшим трудом, чем хозяин, проковылял к двери, за которой скрылась женщина, и очутился в огромной светлой ванной комнате. Кто бы мог подумать, что здесь имеется такая роскошь! Встроенная в пол большущая ванна, в нее вели две ступеньки. Зеркало во всю стену, телевизор в углу. Судя по всему, в этом доме иногда привечают знатных гостей. Не мелкую шпану, укрывающуюся от полиции, а супергангстеров, вроде Траски, желающих временно скрыться от себе подобных, или от стражей закона, или от назойливых репортеров…

Ванна наполнялась в три крана. Из встроенного в стену шкафа женщина достала толстый банный халат, затем подошла ко мне и проворными, уверенными движениями принялась раздевать меня.

Вообще-то я не из стеснительных, но на сей раз стриптиз несколько смущал меня. Случалось, меня раздевали хорошенькие женщины, но для того, чтобы доставить мне радость. Эта женщина не раздевала, а высвобождала меня из одежд, как сиделка — больного, не способного шевельнуть ни рукой, ни ногой. От этого мне было не по себе. Я неловко пытался ей помочь и понял, что, пожалуй, она права.

— Сноровисто у вас получается, — заметил я.

— Еще бы: ведь я изо дня в день этим занимаюсь, — ответила она.

На миг я подумал, что ей изо дня в день приходится обихаживать избитых, обессиленных мужчин, но после сообразил, что она имеет в виду старика.

— Это ваш муж?

— Муж. — Голос ее был полон горечи.

Я присмотрелся к ней повнимательнее. Ей было лет тридцать, не больше.

— Зачем вы за него выходили?

Женщина в этот момент расшнуровывала мои ботинки. Прервав свое занятие, она вскинула на меня глаза, и во взгляде ее отразилась такая ненависть, что я содрогнулся. Лишь потом я понял, что относилась она не ко мне.

— Вы всегда такой настырный? Иногда ведь на этом можно погореть, не так ли? — Я согласно кивнул, а женщина, продолжая расшнуровывать ботинки, тихо, монотонно говорила: — Спрашиваете, зачем я за него выходила. Тогда он был здоровый, сильный, собой недурен, да и деньжата у него водились. Во всяком случае, по сравнению со мной он мог сойти за богача. Мне в ту пору было всего пятнадцать, пришлось выхлопатывать специальное разрешение, чтобы мы смогли пожениться. Я буквально прыгала от радости, когда разрешение было получено!

— Что у него с ногой? Несчастный случай?

— Несчастный случай… — Она горько усмехнулась. — Рачительный хозяин, гнул спину без роздыху, ну и с устатку угодил под трактор — небось, так вы это себе представляете? Черта с два! Попался с дружками на краже, и полицейский прострелил ему ногу. Чудом удалось тогда скрыться, а потом он заполучил этот дом. За какие заслуги — не знаю. Он всегда говорил, что у него есть рука среди влиятельных людей и в случае чего ему, мол, помогут. Благодетели и впрямь помогли. Пять лет мы киснем в этом болоте, тут ни одной живой души не увидишь, если только гостя какого привезут.

Я стоял перед нею в чем мать родила. Всю мою одежду она бросила в какой-то шкаф.

— Когда вы за него выходили, то не знали, что он преступник?

— Ничего я не знала! Ну, садитесь в ванну.

Я сел. Вода была как раз той температуры, что нужно. Женщина бережно прошлась пальцами по синякам и ссадинам на моем теле и кое-где прощупала кости, не обращая внимания на мои стоны и кряхтенье.

— Вам повезло, — заключила она. — Все кости целы. Несколько дней покоя — и можете снова бузотерить.

Непонятно, откуда такая уверенность без всякого рентгена. Наверное, немало битых-перебитых мужчин прошло через ее руки. Я-то, во всяком случае, чувствовал, что вряд ли мне когда снова захочется бузотерить, какой бы смысл ни вкладывала женщина в это слово. Интересно, за кого она меня принимает? Да за очередного преступника, за кого же еще!

Она намылила мне тело, затем сбросила с себя платье и спустилась в ванну. Места было предостаточно, ванна скорее напоминала бассейн, и все же женщина прильнула ко мне вплотную. Закрыв глаза, я блаженно покоился в воде. Массируя мне тело, женщина изгнала из него усталость и боль, и я совершенно забыл, где нахожусь и почему.

Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. Я открыл глаза и потянулся. В комнате я находился один. Легкий ветерок колыхал занавеску, в раскрытое окно струился цветочный аромат. Я вытянулся на широкой кровати. Потолок, равно как и дверца встроенного шкафа, был разукрашен золотыми завитушками, стены оклеены неброскими обоями в цветочек. Роскошная тюрьма.

Я встал с постели. В первые минуты кружилась голова, а затем мне удалось собраться с силами. Каждое движение причиняло боль, но я знал: как только мускулы разработаются, я вновь стану дееспособен. Я начал с наклонов корпуса. От боли на глазах выступили слезы, но я не сдавался, пока не сумел коснуться ладонями пола. После этого я перешел к потягиваниям, приседаниям и новой серии наклонов. Увлекшись, я не заметил, как открылась дверь.