Посредник - [9]

Дальше просто, меня познакомили с жильцами, из-за выходного дня большая часть была дома, и вручили ключ. Сама комната была квадратов двадцать, довольно приличного размера, шкаф, панцирная кровать, стол, радиоприёмник, буфет и небольшой ковёр на стене, вот и всё что нажила хозяйка. Постельное бельё она мне застелила, так что можно было жить. Она мне показала, где можно хранить продукты, пыталась объяснить очерёдность готовки на кухне, но я сказал то мне это не нужно, питаться буду не дома. Палату за неделю вперёд я ей вручил, хотя собирался прожить ту меньше, так что вернулась к дочке она довольная. Ну а я, убрав сидор в шкаф, проверил, всё ли имеется при мне, запер комнату и, покинув дом, направился к ближайшей трамвайной остановке. Меня интересовал Белорусский вокзал.

То, что я снова стал четырнадцатилетним, были свои плюсы и минусы, хозяйка комнаты довольно долго меня расспрашивала, что я делаю один в Москве, ей солгал, сообщив, что собираюсь готовиться к вступительным экзаменам в один из техникумов. А вот кассирша была упорнее, всё не соглашалась продать билет на Минск, мол, я ещё молод и должен ездить с сопровождающими. Пришлось пойти на хитрость, сказав, что родители в санатории, а я еду к бабушке в Берёза-Картузск, что находился между Брестом и Минском. Тот немного покочевряжилась, но всё же продала мне билет на поезд. Тот отходил девятнадцатого вечером. Прибыть к месту назначения я должен был двадцать второго в девять утром, вот такие дела.

После этого я до самой темноты гулял по городу, заходя в магазины и небольшие кафе, подкрепляясь. В общем, до самого вечера я гулял, рассматривая город, а тот действительно был красив. Ну а вечером вернувшись к себе, я достал из небольшой сумки с наплечным ремнём толстую тетрадь и конверты, письменные принадлежности так же имелись, и приступил к написанию письму Сталину. Саму сумку я купил в одном из магазинов, хотя правильнее её было назвать котомкой, но пригодилась, удобная штука, пойдёт в комплекте с сидором. Как я заметил, такая сумка была обычным делом, у некоторых прохожих такие были.

Писал до полуночи, сидя за столом и включив свет ночника, только потом, посетив туалет и почистив зубы в общей ванне, полотенце мне дала хозяйка комнаты, хотя пора и своим обзаводиться, я разделся и лёг спать. Белья не было, обнажённым лёг. Завтра на рынок, много что прикупить надо, так что дел хватает. Ну а вечером снова гулять по Москве и писать письма. Думаю, конвертов на пять напишу. Хотя я купил их десять штук. Лишь бы рука не устала, но думаю, не устанет.

***

Паровоз свистнул, проходя очередной небольшой полустанок, отчего я открыл глаза и сел. Полка у меня в купе была верхняя, поэтому двигался я осторожно. Мягко спрыгнув на пол, я посмотрел на тушу капитана-артиллериста, что выдыхая устойчивый запах перегара, спала на нижней полке, и потряс за плечо женщину, спавшую с четырёхлетней девочкой подо мной.

— Что? — спросила та, открыв глаза.

— Одевайтесь, сейчас нас бомбить будут, — посоветовал я ей и начал быстро одеваться. При этом будя агронома, что спал на верхней полке над капитаном. Не сказать, что поезд был переполненным, но свободных мест практически не было.

Честно говоря, меня мои попутчики не поняли. Хлопали растеряно глазами, глядя как я быстро надеваю штаны, рубаху, наматываю портянки и вбиваю ноги в крепкие командирские сапоги. Вот когда я уже начал доставать с багажной полки сидор, котомку и куртку с кепкой, вот тогда и прозвучал первый вопрос:

— Чего бомбить? — спросил командировочный-агроном, что возвращался в свой колхоз из поездки в Москву. Как ни странно, все мои попутчики ехали в этом купе из Москвы, так что за трое суток мы неплохо так познакомились.

— Я говорю, началась война, сейчас немецкие лётчики будут бомбить наш поезд, — мельком посмотрев на наручные часы, снова пояснил я.

Стрелки на часах показывали полпятого, так что время у нас ещё есть. Барановичи мы покинули пару часов назад, удалившись от них километров на пятьдесят, немцы же больше часа используют авиацию, но скоро и до нас доберутся. У них вроде специально для этого группы самолётов выделены, чтобы атаковать транспортные магистрали, включая железную дорогу. Только мосты им трогать запретили.

Накинув куртку, я поправил кепку и посмотрел на только что проснувшегося капитана.

— Что за кипишь? — принимая сидячее положение и обводя купе налитые кровью глазами, прохрипел он.

— Вот, Артур говорит, что война началась, сейчас наш поезд бомбить будут, — со смехом пояснил агроном, он первый пришёл в себя.

— А юмор, уважаю юмор, — буркнул капитан и снова улёгшись, захрапел.

В отличие от агронома, Юля, мать девочки быстро собиралась, одевая дочку. Вот она мне поверила, не знаю почему, может материнским чутьём, но поверила. Всё сделаю, а этих двоих я вытащу.

Не обратив на них внимания, предупредил и ладно, я добавил, обращаясь в основном к Юлии:

— Как загрохочут бомбы и поезд остановится, если не слетит с рельсов, сразу бегите прочь от поезда. Хотя бы на полкилометра, потом просто лягте на землю, дожидайтесь, пока немцы не улетят. К поезду не возвращайтесь, идите к ближайшей дороге. Документы держите при себе.