Посреди земли - [103]

Весть о том, что Мечери покажут в кинохронике, взбудоражила всю семью, и только сам будущий герой дня не испытывал удовлетворения. Конечно, он был рад, что ему удалось сдержаться и моргать не слишком часто, но все же какое-то непонятное беспокойство не отпускало его; словно бы сзади, у основания черепа, где-то глубоко в мозгу пульсировала жилка. Мечери впервые довелось выступать перед публикой.

Он рано лег. Долго не мог уснуть. Затем внезапно проснулся. Посмотрел, который час. Удивился, что времени всего лишь половина одиннадцатого. Снова погасил свет. Мечери чувствовал себя хорошо отдохнувшим, свежим, уставясь в темноту, он заговорил с тем очкастым киношником.

— Мне хотелось бы кое-что добавить к своему заявлению.

— Зачем? — удивился репортер. — Вам удалось кратко и оригинально выразить свои мысли.

— Вот именно это меня и беспокоит, что я высказался чересчур кратко и, как мне кажется, не по существу. Потому что, на мой взгляд, не суть важно, какие фильмы мы смотрим, хорошие или плохие.

— В таком случае, что же важно?

— И те и другие фильмы в одинаковой мере отражают нашу жизнь, они, можно сказать, зеркало нашей жизни. Стало быть, прежде чем высказаться о кинофильмах, мне надо было дать оценку: хорош или плох тот реальный мир, в котором мы живем.

— Не спорю, в таком аспекте эта мысль действительно звучит куда интереснее, — согласился репортер. — Прошу вас, смотрите в камеру и постарайтесь по возможности вкратце осветить этот вопрос.

— Итак, меня зовут Мечери, — начал наш герой; теперь, в темноте, он мог смотреть в объектив не щурясь и не моргая. — Уважаемые дамы и господа, — продолжал он, по ходу интервью застегивая пуговицы пижамы, — вряд ли существует вопрос более важный для всех нас, а именно: хорошо она устроена или плохо, наша с вами жизнь, счастливы мы или несчастны. Конечно, в эту минуту, в уличной сутолоке, да тем более экспромтом, я в лучшем случае могу лишь набросать схему. Итак, перехожу к сути дела. Каков был бы в нашем представлении идеальный порядок вещей? Давайте представим себе, что на земле живет один-единственный человек, которого не терзает даже страх смерти, потому что — предположим — ему дарованы бессмертие и вечная молодость; в подобных условиях этот человек чувствовал бы себя гораздо лучше, нежели мы с вами. Не стану подробно останавливаться на преимуществах его положения, иначе мы не уложимся во времени.

— Попали в самую точку, — перебил его бородатый, — репортаж об открытии выставки роз в Геделлэ так и так придется отодвинуть на следующую неделю. Поехали дальше, но прежде одно пожелание, постарайтесь придерживаться реальной действительности.

— Действительность наша далеко не идеальна. Почему это так? На мой взгляд, вовсе не потому, что мы, люди, смертны, с этим бы еще и можно как-то примириться, но что гораздо труднее вынести, так это так называемый демографический взрыв. Я хочу сказать, что нас, людей, такая прорва, и именно это обстоятельство делает наше и без того краткое существование почти невыносимым. Скажу больше: беда не только в том, что нас, людей, слишком много и, следовательно, мы страдаем от скученности и тесноты, но, ко всему прочему, мы сами ухитряемся превратить собственную жизнь в какой-то кошмар. Мы до такой степени мешаем, досаждаем друг другу, мучаем друг друга, как будто задались целью приумножить свои страдания во сто крат.

— Простите, вы это где-нибудь вычитали? — перебил его репортер.

— Да что вы! Сам, своим умом додумался.

— Трудно поверить! Хотя сейчас, после ваших слов, мне кажется, до всего этого я и сам мог бы дойти.

— Да тут любой дойдет, стоит ему только вроде меня изо дня в день поездить в битком набитом трамвае да пожить в однокомнатной квартире того типового проекта, когда ты чихнешь, а сосед тебе доброго здоровья желает… В учреждении нас куда больше изматывают всякие дрязги, чем сама работа, потому что и там, как и повсюду, нас, людей, больше, чем нужно… Взять, к примеру, хотя бы меня. По моим подсчетам, я вот уже три недели ни на минуту не оставался наедине с самим собой. А знаете ли вы, когда я в последний раз видел живую белку? Восемь лет назад, в пятницу, утром, помню час — без четверти десять. И у меня есть все основания предположить, что мои сограждане и наши уважаемые кинозрители находятся не в лучшем положении.

— Вы глубоко правы! — воскликнул репортер. — А как по-вашему, нельзя ли тут чем-то помочь? Может, стоит обратить внимание правительства?

— Напрасный труд, — сказал Мечери. — Дело в том, что министров сейчас тоже слишком много и каждый занят своим делом.

— Так не лучше ли обратиться в какую-нибудь авторитетную международную организацию?

— Боже упаси, — возразил Мечери. — Как известно, не только людей, но и стран теперь стало в избытке, и они предпочитают конфликтовать между собой, вместо того, чтобы жить в мире. Нет, человеческую жизнь можно изменить только радикальными средствами.

— Как вы полагаете, что это за средства, уважаемый товарищ Мечери?

— Трудно сказать так, сразу, я мог бы разве что внести скромное предложение, но, конечно, если мое время не истекло.