Поспели травы - [21]

Щемяще-синее «Есенин»

Страдальный выдохнул народ.

Сергей… ну как же так, Сережа,

Эх, оборвись тогда петля…

«Стихов злаченые рогожи»

Под сердце русское стеля,

Ты нежно выпеснил Россию,

Промчав «на розовом коне»…

И неотпетые святые

Бывают в русской стороне.

Законы гениям не пишут,

Зато талантам пишут все,

Чтоб спать удобнее и тише

На чувств нейтральной полосе.

И что ж. Спалось, спалось на славу,

Лишь ты мешал забыться нам —

Из душ высасывал отраву,

Пока не отравился сам.

И «хлопоча до рвоты» плотской

За поколенье денщиков,

На жилах взял аккорд Высоцкий,

Стреляя правдой у висков.

Был и шестой, седьмой и сотый…

Но перед Богом оправдать

Народ свой грешный и высокий

Сумели только эти пять.

2007

* * *

Блажен во всякие лета,

Кто нес в себе простое сердце,

Но простота, как пустота —

Уму не можно опереться.

И что важней – мечта души

Или ума, что в чувствах скряга?

И жить, чтоб каждый день спешить,

Иль опоздать душе на благо?

Я сам – из бывших городских —

Познал в бензиновом угаре,

Как мелочь помыслов людских

Звенит на жизни тротуаре.

Нельзя ж всерьез назвать мечтой

Продать дороже, что купили,

И все ж средь суеты пустой

Мечтали мы, раз мы любили.

Глупец завистливо в суму

Глядит, чужим богатством болен,

Лишь ум завидует уму,

Поскольку сам не обездолен.

Что зависть нищих – пустяки,

Печальней сытости независть,

На удовольствий медяки

Мечты которой разменялись.

2007

* * *

Не говорите о любви…

И не пишите, если можно,

Слова и буквы – ни к чему,

Ее свечой несут во тьму,

От ветра пряча осторожно.

Об это теплое свеченье

Обожжена пускай ладонь,

Что загасить святой огонь

Не даст порыву раздраженья.

Чем гуще темь – тем светит ярче

Зажженный сердцем огонек,

Любовь не терпит слов и строк,

Живя не гимнами, а плачем.

2007

* * *

Поэт тогда лишь есть поэт,

Когда поет не для поэтов,

Когда в нем есть лампадный свет,

В иных сердцах какого нету.

Когда ты нерв не надорвал,

Одной своею славой болен,

Ты Млечный Путь не обокрал,

Недовзойдя на небосклоне.

Таких рифмаэтров полно,

Что томно курят в Цэ-Дэ-эЛе,

Которым, в общем, все равно,

Кому стихов стелить постели.

А вот еще порода есть —

Терзаясь искренне о главном,

Не могут паутину сплесть

Без липкой примеси таланта.

Я знал и первых, и вторых,

И полной рюмку наливая,

Прощал их за ненужный стих,

Себя нисколько не прощая.

2007

* * *

Поросли дни густой осокой,

Заболотилось бытие,

Не мечтается о высоком,

В вербах иволга не поет.

От меня, что ли, ты устала,

От взыскующих сердце чувств,

Что когда-то за край заливало,

А теперь сух кувшин и пуст.

Неужели в расстеленном поле,

Где веселые васильки,

Не валяться вдвоем в раздолье,

А срывать сорняки тоски?

Неужели вонзаться в просинь

Взгляд не будет ни твой, ни мой,

И в сырую серую осень

Мне слететь своей головой?

Но я верю: вернется стая

Недопевших нам летом птиц,

Чтобы, свежесть вовсю глотая

С опахала твоих ресниц,

Задышало бы сердце снова

И душа распустилась б в цвет,

В цвет небесного, золотого,

Без которого лета нет.

2007

* * *

Стриж чиркнул крылом по небу,

Пролетев над головой,

Не единым жив я хлебом,

А единой жив тобой.

Солнце выкраснило вечер,

Тишина да благодать…

Где тебя я снова встречу

В дней сиреневую гладь?

Или, может быть, ненастье

На тропе размоет след,

А любовь когда погаснет,

Не всеребрится рассвет.

Соберу из сердца выскребь

Не сгоревшего до тла —

До последней любят искры,

До последнего тепла.

Злое время ран не лечит,

Но сегодня мир во мне…

Солнце выкраснило вечер

В благодатной тишине.

2007

* * *

В каком-то синем полусне

Я по стеклу хожу ногами,

И мстит стекло босой ступне

За ломкий хруст под сапогами.

Зачем, не знаю, эту боль

Я выбрал, к ней привыкнуть сложно,

И, улыбаясь, сыпет соль

Мне друг под ноги осторожно.

И та, которую носил

В кувшине сердца, влив до кромки,

Из всей души последних сил

Его разбила на осколки.

Те черепки – пиявят всласть,

Я как сапер на минном поле,

И врач сказал мне, наклонясь,

Что сердце отнято по голень.

Но я иду – стоять больней,

Сочатся новые порезы,

Тот не зависит от людей,

Кто в жизни ходят на протезах.

Мой путь недолог – там в стене

Ржавеет крюк манящим пальцем,

На нем шнурок… чтоб было мне

Уже не нужно просыпаться.

2007

НАПОЛОВИНУ

Налит стакан, как я люблю – граненый,

До половины водкой – ровно сотня грамм.

Наполовину пуст он или так же полный,

Такой я вам, друзья, вопрос задам.

Я сам, когда нетрезв наполовину,

Упреки слышу, что я в стельку пьян,

Тогда я, чтобы пить не без причины,

Беру примером заданный стакан.

И все всосав, конечно – в день скоромный,

Скажу под огурцов соленый хруст:

Когда ты льешь – он вполовину полный,

Когда ты пьешь – он вполовину пуст.

2007

ПОМИНКИ

Гранита хлеб лежит плитой,

Накрыв граненый край стакана,

Друзья прощаются со мной,

Вздыхая искренне и пьяно.

Поминки тем и хороши,

Что там нисколько не ругают,

У нас ведь за помин души

Не тела вовсе наливают.

А я душою не грешил,

Лишь телом, да и то – немного,

За рифмы звонкие гроши

Прощенье выкупив у Бога.

Знать не положено живым,

Куда душе – наверх ли, вниз ли,

И ивы ливнем золотым

Над свежим жальником повисли.

Лишь та, что не пришла сюда,

Блеск глаз смешает с лунным светом

И грусти белая слюда

Застынет в имени поэта.

Пусть слов друзей прощальный пыл,

Как говорится, Богу – в уши,

За то я Родину любил,

Что здесь лишь поминают души.

И друг, прокашлявшись в кулак,