Посох волхва - [40]

* * *

– Я сейчас буду откусывать от твоей ягодицы! – Ишута хохотнул и, сделав «страшное» лицо, наклонился над тем местом, которое его в этот момент очень интересовало.

– Чем тебе не нравятся мои ягодицы, дурак? – Чаяна лежала на животе и тихонько улыбалась в скрещенные перед собой руки.

– Мне кажется, чуть больше, чем нужно. Как-то перевешивают…

– Чего-чего? Ты бы лучше смотрел, чтобы у тебя ничего не перевешивало. А то с виду-то такой прям безобидный, а как…

– Ну, понимаешь, – Ишута продолжал подтрунивать, – вот ноги у тебя тонкие, а ягодицы… словно для других ног!

– Ты вообще понимаешь, с кем говоришь? Я, между прочим, дама, и ягодицы мои должны быть не такими, как у вас, мужиков! Хватит придуриваться, лучше полежи на мне еще немного. Скоро уйдешь исполнять свое предназначение, и опять мне одной…

– А побежали купаться! – Ишута хлопнул Чаяну по тому месту, которое только что рассматривал в качестве кулинарного деликатеса, и вскочил на ноги.

Они, взявшись за руки, побежали к озеру, точнее это была старица[16] с немного потемневшей водой. Но Ишута очень любил такую воду. Еще находясь там, на берегах далекого Днепра, он подолгу просиживал возле стариц, рассматривая неподвижную гладь, украшенную желтыми коронами кувшинок. У него были свои излюбленные места, благодаря которым бурная фантазия уносила его в неведомые миры. Здесь волхв мог вслух разговаривать с лешими, кикиморами, испытывать влечение к зеленовласой русалке. Именно здесь он не раз представлял себя сражающимся с ордами врагов. И совсем уж – только тсс!.. – однажды почувствовал, что становится мужчиной. Во сне ему привиделась дева с белой сахарной грудью, которая шептала на ухо какие-то слова. Очень странный был сон. Ишута понимал, что спит, и поэтому старался запомнить каждое слово. Но, проснувшись почти на закате под кустом черной смородины, он не вспомнил ни единой цельной фразы – только какие-то разрозненные обрывки, где говорилось о широкой и светлой дороге и о сильной любви.

После этого сна правое ухо еще долго ощущало теплое и мягкое дыхание девы. Дыхание это потом не раз в самых непростых ситуациях приходило вновь и вновь, придавая уверенность, и тогда поток света вырастал прямо из груди юного волхва и освещал окружающий мир.

Ишута совсем не испытывал страха, как многие другие, перед водой старицы. Он всегда чувствовал себя рядом с ней, как дома. Даже напротив, тягучее течение Днепра вызывало чувство опасения, а возле старицы – только покой и умиротворение. Но у всех по-разному.

Чаяна же никогда до знакомства с кривичем не подходила близко к темному лику озера. Даже когда ее младший брат, вечно маленький Кнель, шел рыбачить, у нее замирало сердце. Замирало до такой степени, что она вынуждена была отворачиваться, чтобы не видеть, как Кнель с друзьями, натянув бредень, заходят в воду.

Но вот появился Ишута, этот невысокий человек, рост которого уступал росту четырнадцатилетнего Кнеля, и все изменилось. Чаяна поначалу настолько боялась за Ишуту, что сама не удержалась и прыгнула за ним в воду. А потом ей понравилось. Вода в старице была значительно мягче и очень разная по температуре в зависимости от того, где били донные ключи.

Молодые люди то плавали, осторожно и медленно гребя руками, то начинали ускоряться, меряясь наперегонки, то просто дурачились, покрывая друг друга тучами брызг.

Ишута то подныривал и срывал под водой кувшинки, поскольку те имели длинный стебель и торчали над поверхностью лишь головками, а потом осыпал ими Чаяну. А то уходил под воду, чтобы незаметно подплыть к девушке и легонько укусить или пощекотать. После этого непременно раздавался невероятный визг, а потом смех.

Наконец, измученные «упражнениями» и усталые от игр, они выбрались на берег. Ишута принялся разводить огонь, а Чаяна отправилась собирать хворост.

– А можешь поймать мне рыбку? Я хочу есть! – она притворно захныкала, бросив на землю охапку сухих веточек.

– Могу, – пожал плечами кривич и извлек из посоха «лисичку».

Чаяна смотрела на Ишуту, любуясь мягкими, уверенными движениями молодого парня, его пластикой и скрытой, спокойной силой.

Вот он замер над поверхностью озера, занеся свой посох. Минута, другая, третья… Резкое движение. Всплеск… И вот уже Ишута несет проткнутого насквозь зеркального карпа величиной почти с локоть.

Завернув рыбу в пучок чабреца пополам с мятой, кривич закопал ее в угли. И спустя четверть часа молодые люди уже наслаждались прекрасным ужином.

Чаяна встала, чтобы спуститься к воде помыть руки. Но неожиданно оступилась и попала ногой в догорающее кострище. Девушка охнула. Боль оказалась настолько сильной, что она зажала ладонью рот, сдерживая рвущийся наружу крик.

Ишута, подхватив любимую на руки, побежал к воде. Когда пепел удалось смыть, оказалось, что рана достаточно серьезная.

– Спокойно. Я сейчас тебе помогу! – сказал волхв и достал из походной сумки сверток с белым порошком.

– Что это? – Чаяна всхлипывала, но в то же время с интересом наблюдала за действиями друга.

– Это пепел божественного огня. Мне дал его один жрец, когда мы с Аникой были в Ливии.

– Где-где?! А туда-то вас как занесло? – Чаяне стало значительно легче, после того как белый порошок оказался на ране.