Посох волхва - [30]

Вдобавок ко всему пришла новая весть: на волоке появились корабли варягов числом десяток, более крупные по сравнению с теми двумя, что совершили коварный налет, а значит, и норманнов там намного больше. Хотя норманны ли это?.. Варяжским промыслом занимаются многие, в том числе и славяне, живущие по другую сторону Буга. В общем, снаряжать погоню в такой ситуации стало подобно смерти.

Моготину вывели старого волховского коня и сказали, что ничем сейчас помочь не в силах. За самих бы кто заступился.

Он обошел ограбленные деревни стороной, чтобы не столкнуться «глаза в глаза» с черными, зияющими пустотой окнами изб, с плачущими или погруженными в судорожную немоту людьми. Он шел, не зная зачем, повинуясь только словам маленького волхва, назвавшегося Ишутой.

– Далеко ли ходуешь, мил людин? – Перед ним вырос грязный, весь в ссадинах и кровоподтеках человек. Моготин даже не сразу признал в нем давнего приятеля.

– Вокша?!

– Он самый. А ты где же был? – Вокша смотрел с презрительным недоверием.

– Я… я… – Моготин вдруг понял, что его рассказ покажется нелепым и неправдоподобным, – …в городе был. Изо всей силы в подмогу дали только вот его! – он дернул коня за уздцы.

– Ладно уж. Не в том гнилость, кто сбежал, а в том, кто опосля не воротился! Чего сюда-то?

– Мне нужно хотя бы коня привести этому Ишуте…

– Какому Ишуте?

– Да взялся откель-то из леса.

– Там, – Вокша махнул рукой в сторону востока, – кто-то шибко нурманна убивает! Сам видел, как оне своих хоронят. То никто из наших так не смог бы.

– От вас-то кто уцелел? – Моготин глубоко вздохнул.

– Не шибко. По пальцам пересчитать можно. Так ты куда, стало быть?

– Ишуте этому коня веду. Может, вместе, Вокша?

– Чего вместе-то? Они нас, как курей на жерди, понатычут! Пошли вот, сам всех и увидишь.

– Не могу я, Вокша. Обещал коня привести. А и так уже проколупался.

– Ну, как знаешь! – Вокша провел сжатым кулаком у себя под носом. – А вон… смотри-кось!

Из-за деревьев стали выходить люди. Но на кого похожи были эти мужчины? Моготин не узнавал своих соплеменников. Оборванные, грязные, многие с запекшейся кровью, хромающие, поддерживающие один другого. Где те гордые взгляды, острые шутки и громкий смех?.. Потухшие глаза, осунувшиеся лица и боль в каждом движении, в каждой морщине на лице, боль в проступившей седине и беззвучном дыхании.

– Я не знаю, кто я теперь и кем был раньше! – Моготин вскинул руку. – Но я иду затем, чтобы попасть в чертоги Яровита. Вот лошадь… Многие из вас видели не раз Потагу, служившего Абарису. Теперь у него новый хозяин, и он просил меня привести коня! Это все, что я могу сказать. Верить или не верить – ваше право. Но если вы не пойдете со мной, то дайте хотя бы пройти.

– Это и впрямь конь Абариса! – Кряжистый, невысокий мужик со сросшимися бровями опустился на корточки.

– Я давно знаю Моготина! – выдохнул Вокша. – Нам тут пересуды творить не по времени. Ежели зовет на нурманна, я так думаю: итить надобно.

– Все едино, назад так-то вот не пойдешь, да и некуда! – подхватил кряжистый.

– Я вот так мыслю, – продолжил Вокша, – ежели Моготин, которого мы знаем с рождения, впрямь вор и трус, то порешить завсегда успеем, а ежели он с новым хозяином Потаги поведет нас на нурманна и мы одолеем его, то вместе и попадем в чертог Яровита.

Мужчины в знак согласия закивали головами и ответили негромким одобрительным гулом.

– Тогда заходуем дружно! – Моготин махнул рукой в сторону вечернего солнца.

Два десятка мужчин, уцелевших после поражения от норманнов, уже не верящих в себя, но все же еще слабо рассчитывающих на помощь родовых богов, двинулись в путь. Они шли, почти не разговаривая, погруженные в свои мысли и каждый в свою боль. Но все-таки шли, до белых ногтей сжимая ратовища пик и топоров.

Через три часа, когда солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, а сквозь ветки блеснули с берега костры викингов, в грудь Моготина уперлось что-то твердое и упругое.

– Стой. Пришли, – Ишута сидел на корточках, выставив навстречу Моготину свой посох. Шепот волхва был хриплым и еле слышным. – Отсюда будем копать яму и вбивать колья. Ройте на два роста вглубь. Вон те две березы нужно будет наклонить…

* * *

– Скоро светает, херсир! – Сиггурд тронул Хроальда за плечо. – Нам нужно уходить. Похоронить Бьорна и садиться на весла. Из-за того, что мы здесь сидим и за кем-то вечно охотимся, теряем товарищей.

– Уходить, говоришь?.. – оскалился тот. – Ты предлагаешь нам стать зайцами, удирающими от какого-то местного духа?! Я хочу поймать его! Привезти содранную с него кожу, набитую волосами их женщин, родственникам Халли, Бьорна и Эйнара!

– Хроальд, ты всех перессоришь между собой. У нас есть добыча, часть которой мы пожертвуем семьям убитых. Все ждут дома с нетерпением своих родных, но все прекрасно понимают, что викинг, уходя в поход, может не вернуться в свой поселок.

– Все так, Сиггурд, но… Наши товарищи погибли не в открытом бою, а от неизвестно чьей руки. Я хочу увидеть человека, убившего лучших из лучших. Где он? Кто он?

– И сколько продлится твоя охота? – Сиггурд провел ладонью по шраму на своем лице.

– Я обещаю тебе, – уже спокойнее ответил херсир, – что в самом худшем случае это будет еще один день и еще одна ночь. Нам нечего бояться. Если бы за нами снарядили погоню, мы бы уже об этом знали. Значит, никакой погони. Неужели ты не считаешь своим долгом поймать этого незримого убийцу?