Посох Богов - [32]

Слуга потянул девушке деревянную дощечку. Она узнала руку, писавшую эти странные, страшные слова.

«Харапсили!»

Асму-Никаль бросилась туда, где в старом полуразрушенном храме Лельвани, её подруга готовила страшное преступление.

Она боялась не успеть.

Вбежав в храм, Асму-Никаль остановилась в дверях и прислушалась. Только бешеный стук собственного сердца нарушал мёртвую тишину. Будто поколебавшись, на мгновение сердце дрогнуло. Но собрав всю силу и волю, она приняла бесповоротное решение, и переступила порог дома мрака.

Откуда-то из глубины сумрачного, стиснутого толстыми стенами храма, многократно ударяясь о камни, до неё донеслись приглушённые расстоянием звуки, явно предназначавшиеся не для её ушей. Не то прилетевший откуда-то издалека удар гонга, не то мучительный предсмертный стон, вибрирующий в самом сердце. Сотни вкрадчивых голосов нашёптывали что-то свистящим шёпотом, слышались голоса невидимых преследователей. Асму-Никаль прижала руки к животу, ей казалась, что вместе с растворяющимся звуком из неё уходить жизненная сила, и её охватывал тёмный необъяснимый ужас. Шепча древние слова, сковывающие духов зла, почти не дыша от дурных предчувствий, стараясь не тревожить понапрасну покой святилища подземных богов, напряжённо вглядываясь в каждый тёмный угол под уцелевшими колоннами, она пошла на звуки. На каждом повороте лестницы жрица останавливалась и, прежде, чем идти дальше, внимательно вглядывалась в темноту. Но одна лишь тьма, непроглядная тьма окружала её.

Вдруг от мгновенной догадки она вздрогнула. Там, в мрачном чреве Дома подземных Богов, присходило нечто ужасное, и это было связано с Алаксанду. Петляя по сводчатым коридорам, она шла, не замедляя шага, то спускаясь вниз, то поднимаясь вверх по узким лестницам, прощупывая ступеньку за ступенькой.

Мучительный шёпот, прерываемый паузами безнадёжного молчания… Звуки, отражаясь от стен, приходили с разных сторон, то усиливаясь, то замирая, она уже различала странные слова неизвестного ей языка и что-то похоже на слова молитвы.

Когда в конце структуры сложных проходов, черневших в толще стен, Асму-Никаль увидела багровые отблески огня, и её ноздрей коснулся запах каких-то курений, наполнивших грудь губительным ядом, она вспомнила свой страшный еженощный сон. Она поняла, что язык, на котором говорит тот, кто находится там, посреди злых всполохов огня, это язык тёмного мира, того мира, о существовании которого она знала от Истапари. Это был язык обученных колдунов, получивших свои способности не от Богов, а обученных прирождёнными, ступившими на путь зла. Это был язык тёмного мира, существовавшего рядом с миром света так давно и скрытно, что люди разучились понимать этот язык. Теперь он принадлежал только миру обученных. Входить в этот мир было чрезвычайно опасно для неподготовленного человека. Всё, что оставили на Земле Звёздные люди, могло помочь и спасти, но могло и погубить.

Как страшно то, что собирался сделать тот, кто произносил эти заклятия!

Асму-Никаль вбежала в зал святилища и увидела страшную картину, много раз виденную во сне. Чёрная фигура у жертвенного стола, нож над неподвижным телом Алаксанду.

— Стой! — громко воскликнула она, и, подчиняясь внутреннему велению, выхватила из сумки Лазуритовый Жезл. — Стой!

Человек в чёрной одежде оглянулся, всколыхнув движением широких рукавов языки красного пламени в светильниках. Огонь яростно взметнулся в сторону, исказив тени на стенах. Лицо человека было скрыто повязкой, но глаза его сверкнули, отражая кроваво-красные всполохи потревоженного огня.

— Асму-Никаль? — глухо произнёс он и опустил руку, державшую нож.

Шаг назад, и его чудовищная тень поползла вверх по стене, преломившись у арочного свода.

— Не останавливайся! — ещё один голос, женский, раздался из темноты. Узнав этот голос, Асму-Никаль вздрогнула. Теперь она поняла, кто инициировал чудовищный ритуал.

— Харапсили? — горько произнесла Асму-Никаль.

Из темноты, тихо шурша одеждой, словно змея, выползающая из зарослей тростника, выходила её подруга. Только теперь она была её врагом.

— Ты не получишь его, — Харапсили выпустила дрожащее жало своей ненависти.

— Продолжай, колдун. Я хочу, чтобы ты поскорее закончил дело, — обратилась она к Гахидджиби.

— Стой!! — ещё громче воскликнула Асму-Никаль.

— Продолжай!! — Харапсили почти кричала.

Огненной вспышкой взметнулась дикая ярость в её чёрном сердце. Подобная тёмной богине, чёрной деве ущербной луны, приблизилась она к Асму-Никаль ещё на шаг.

Гахидджиби двинулся к Алаксанду и снова поднял нож.

— Нет! Именем тысячи Богов Хатти! Именем Намму я приказываю тебе остановиться, колдун! — Асму-Никаль была величественна и властна, как царица. Она держала в правой руке Лазуритовый Жезл Владычества. Она сжимала его так сильно, что пальцы её побелели. Знаки, начертанные на жезле самими Богами, сияли яркими звёздами среди тьмы творящегося зла. Ещё мгновенье, и вокруг жрицы свернулся кокон серебристо-белого света. Так же, как там, в святилище на горе Эббех. Неведомая сила начала вращать кокон, и на Асму-Никаль снизошла сила Намму, та самая, с которой она впервые соприкоснулась на горе в ночь посвящения. Побелевшие пальцы стали пурпурными, и Асму-Никаль почувствовала вновь обретённую ею невиданную силу и мощь.