Пособник - [69]

— А эти штуки вообще-то зачем? — спросил я.

— Какие? Гидроциклы? — переспрашивает Ивонна, прислоняется к опоре моста и начинает гонять кубики льда в своем стакане с фруктовым соком. — Для забавы.

Она смотрела, как Уильям закладывает вираж, чуть не врезается в другой гидроцикл, вспахивает бурун, оставленный катером с воднолыжником, из-за чего, пополнив репертуар падений новым типом — сальто через руль гидроцикла, — падает в воду на спину, подняв целый столб брызг. Его смех был слышен даже за ревом моторов. Он помахал нам, давая знать, что с ним все в порядке, а потом, не переставая смеяться, поплыл к гидроциклу. Ивонна надела солнцезащитные очки.

— Для забавы, вот они для чего, — повторила она.

— Для забавы, значит, — покивал я.

Уильям продолжал смеяться. Я наблюдал за Ивонной, которая наблюдала за ним. Оседлав свой гидроцикл, он опять помахал нам. Она помахала ему в ответ. На мой взгляд, без всякого энтузиазма.

Ивонна в шортах и футболке выглядела стройной и мускулистой. Она чуть изогнулась, прислоняясь к стене, и от этого ее грудь приподнялась. Мы с ней любовники уже около года. Когда Уильям снова запустил двигатель своего гидроцикла, она едва заметно покачала головой. Я прислонился к опоре рядом с ней.

— Ты никогда не думала уйти от него? — тихо спросил я.

Она выдержала паузу, опустила на нос очки и взглянула на меня поверх их.

— Нет? — сказала она.

В ее голосе прозвучал вопрос; так она спрашивала, почему я спросил об этом.

Я пожал плечами:

— Так просто.

Она дождалась, когда мимо пройдет семейство, поглощавшее мороженое, затем сказала:

— Камерон, я не собираюсь расставаться с Уильямом.

Я снова пожал плечами, жалея, что спросил ее об этом.

— Не знаю, так вдруг взбрендилось.

— Так разбрендись. — Она посмотрела в сторону Уильяма, который каким-то чудом все еще держался на своем гидроцикле, подпрыгивающем на волнах. Она протянула руку и дотронулась до меня. — Камерон, — сказала она, и в ее голосе послышалась нежность, — ты вносишь в мою жизнь остроту, ты делаешь для меня то, что Уильяму и в голову не может прийти. Но он мой муж, и даже если мы время от времени и сбиваемся с пути истинного, все равно навсегда останемся вместе. — Она прищурилась и добавила: — Скорее всего. — Она снова посмотрела на него — на сей раз он заложил вираж не так круто и удержался в седле. — Я хочу сказать, что, если он когда-нибудь одарит меня СПИДом, я сделаю ему колумбийский галстук…

— Бр-р-р, — сказал я.

Я видел такую фотографию — тебе перерезают горло и вытаскивают через разрез язык. Человеческий язык на удивление большой.

— Ты ему это говорила?

Она издала смешок.

— Говорила. Он сказал, что если я его брошу, то он потребует попечительства над «мерсом».

Я повернулся и посмотрел на припаркованный у тротуара вожделенный, с умеренными наворотами «трехсотый», потом перевел нарочито оценивающий взгляд на Ивонну.

— Справедливо, — пожав плечами, сказал я, повернулся к воде и присосался к своей банке пива.

Она пнула меня по коленке.

Позже, когда мы помогали Уильяму вытащить из воды его гидроцикл, на сверкающем черном рейнджровере и с огромным черным катером на прицепе появилась какая-то шумная компания — все в черных кожаных куртках с эмблемами «БМВ». Те, кто приехал на самый высокий прилив, в это время уже вытаскивали из воды свои аппараты, а только что прибывшие потребовали, чтобы все убрались с дороги и дали им спустить на воду их катер. Их трехмоторный катер заблокировал выезд на дорогу, и, когда их попросили его отодвинуть, эти крутые ребята принялись спорить. Я даже слышал, как один из них утверждал, что они зарезервировали этот спуск.

Минут десять мы препирались без всякого толку. Мы погрузили гидроцикл на прицеп, но «мерс» Уильяма вместе с другими машинами оказался заблокирован у спуска; он попытался было объясниться с «бээмвэшниками», затем сел в машину и надулся. Ивонна молча кипела от ярости, потом объявила, что идет на спасательную станцию, купить какое-нибудь сувенирное говно.

— Когда не знаешь, что делать, иди в магазин, — сказала она, хлопнув дверцей.

Уильям сидел, сжав губы и следя в зеркало заднего вида за тем, как развивается спор.

— Ублюдки, — сказал он. — Просто хер знает, как наплевательски люди относятся друг к другу.

— Перестрелять их к чертовой матери, — сказал я, взвешивая — не выйти ли и не выкурить сигаретку (никакого тебе курения на обитых кожей цвета шампанского сиденьях «мерса»).

— Во-во, — сказал Уильям, перебирая пальцами баранку, — люди были бы намного вежливей, если бы все ходили с пистолетами.

Я покосился на него.

Наконец, после изрядной неразберихи, когда воздух был перенасыщен флюидами враждебности, проблема решилась; «бээмвэшники» протащили свой катер, освободив проезд к дороге для машин и прицепов. Мы подобрали Ивонну наверху у навеса станции, где для поддержки спасательной службы продавалась всякая всячина.

Приобрела она там, похоже, не много. Садясь в машину, она бросила мне коробок спичек.

— Держи, — сказала она.

Я изучил коробок.

— Ого. А ты уверена?

Мы, набирая скорость, устремились вверх между деревьями в сторону Эдинбурга, и я оглянулся. Внизу на спуске снова возникли беспорядки; «бээмвэшники»: отчаянно жестикулируя, показывают на покрышки с одной стороны прицепа, везущего их огромный катер — тот теперь вроде бы слегка накренился на один бок. Впечатление было такое, что там опять будет довольно жарко, затем деревья закрыли обзор, и спуск исчез из глаз. Я был уверен, что успел увидеть начало потасовки.