Пособие по укладке парашюта - [27]

На днях поймала себя за тем, что пробую половой ковер на вкус, пытаясь выгрызть из него ворсинки. Ворсинки не выгрызаются. Довольная собой, приношу в комнату Фасольца. Еще раз с сомнением гляжу на ковер. Ковер подозрительно ухмыляется, Фасолька ржет. Ну, думаю, вас, ребята! Засовываю дитя в кроватку, подальше от ковра, так сказать (да и вообще из кроватки куда-то деться довольно сложно), и быстренько сваливаю. Проходит две минуты – ребенок молчит. Ну я, естественно, как всякий молодой родитель, знаю, что если чадо молчит, значит, оно в это время перекусывает фазу или засовывает вилку себе в задницу. Прибегаю назад – лежит в кроватке, под одеялом с головой, весь из себя благонамеренный. Удивляюсь и ухожу. Еще три минуты – по-прежнему молчит. Захожу – все тихо, ребенок под одеялом. Так я входила-выходила раза четыре. И только на пятый заметила, что одеяло не совсем неподвижно лежит. В углу провернута крохотная дырочка, и из этой дырочки вылезает тощая ручонка. Ручонка довольно энергично шарит по спинке кроватки, на ощупь находит ситцевый кармашек (привязанный с обратной стороны), живенько шерудит кулачком в этом самом кармашке и так же энергично отправляется обратно под одеяло. Одеяло оживает, и вскоре ручонка вылезает опять, проделывая тот же самый путь. Короче, выяснилось, что, пока я бегала туда-сюда, ребенок сожрал полпачки ваты и как раз подбирался к марле. С тех пор в кроватке и в конвертах «для мелочевки» я страшно разочаровалась.

Я вообще во всем глубоко разочарованная. Три дня назад, например, с дитем в «Ашан» отправились. В «Ашане» чадо от продукции скрутило, и потребовалось его срочно чем-нибудь занять. Ну я сняла с полки упаковку детских формочек, дала сынку в лапы и покатила дальше. Цельный час каталась туда-сюда – ползряплаты выкатала. Подъезжаю к кассе, пробиваю покупки, и когда дело доходит до Фасолькиной формочки, кассирша пробивать ее отказывается.

– Это ж как же ж так? – спрашиваю. – Что же это за такая дискриминация по отношению к молодым матерям?

– А у вас штрих-код отъеден, – отвечает мне кассирша.

Смотрю, и правда – штрих-код отъеден. До самой бирки.

Ну я, понятное дело, не теряюсь: как-никак у нас в семье пока только один гурман. Открываю Фасольке пасть и, как фокусник, извлекаю оттуда изрядно пожеванный ценник.

– Ну надо же, какой сообразительный ребенок, – умиляется тетка из очереди.

А еще я наконец-то посетила местную лечебку.

Надо сказать, что в районную поликлинику я отправилась в первый раз. До этого случая пользовалась услугами платной медицины. А тут ребенку назначили электрофорез, и тащиться ради этого самого «фореза» за семь верст к «платникам» стало лениво до необычайности. А «районка» – вот она, под боком, из окошка видна.

Как вы понимаете, инструктаж перед походом в больничку я получила еще за неделю. Не отметились разве что соседские тараканы.

Первой была свекровь:

– Ты, Катя, всякие игрушки лизать ему не позволяй. А то он тебе таа-аакого там налижет.

Потом подключилась мама:

– В очереди не сиди. Врачу денег дашь и сразу пойдешь. Ему рядом с больными делать нечего.

Замыкала процессию бабушка. Ради такого случая она аж с дачи позвонила:

– У тебя, дуры, там коляску стырят, помяни мое слово. Тащи на руках.

К концу недели я точно знала, что для того, чтобы поход в поликлинику прошел без последствий, я должна запихнуть Фасольца в коробку из-под телевизора, привязав ее простыней к спине, точно жительница Мозамбика, и начать раздачу денег прямо с уборщицы в холле.

Наверное, не стоит и говорить, что в поликлинике я появилась несколько нервная и перевозбужденная. В каждом углу мне мерещились коклюши, стафилококки и коварные колясочные воры. Тем более что коляску я все-таки взяла с собой: переть десятикилограммовое чадо на хребтине – не слишком радостное занятие.

Приехала я, определила коляску в колясочную, посюсюкала с гардеробщицей («Ах, какой прелестный мальчик!») и отправилась по врачам.

Опытная сестра-форезчица сразу же распознала во мне золотую жилу.

– А где ваша справка от физиотерапевта? – рявкнула она на меня с порога.

– У меня есть заключение из другой поликлиники, – промямлила ей я и тут же узнала, в какое именно место я могу поместить это самое заключение.

Пришлось лезть в карман за деньгами. И вот после денег стало как-то вдруг очевидно, что в нашей медицине нужно чего-то менять. За сто рублей в день эта тетенька (я о сестре) в течение недели устраивала мне прием «вне очереди». Я поначалу не догоняла, как это: как ни припрусь – моя кабинка свободна. Потом поняла: она попросту говорила остальным пациентам, что в этой кабине аппарат не работает. И всё. Огромная толпа бабок-дедок и прочих страждущих сидела в очереди в три оставшиеся кабинки. Вот такой ненавязчивый сторублевый сервис.

Короче, познакомилась я с местными коновалами, завела Фасольцу карточку и, «договорившись на завтра», отправилась домой.

Спускаюсь в холл – коляски нет.

Подхожу к гардеробщице и спрашиваю: вы, дескать, случайно не знаете, где моя коляска? Бабка медленно сползает по стене.

– У-у-у, гадина, – шипит.

– Простите, кто именно гадина? – интересуюсь.