Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом «ненормальности». Какая она изнутри? Моя жизнь с синдромом Аспергера - [80]

Нас руководство мотивировало совсем иначе – поощряло и вдохновляло. Наши руководители улыбались и вели себя воспитанно. На сталелитейном заводе, судя по описаниям, похвальные слова и хорошие манеры были все равно что иностранный язык. Управляющие, которые добивались успеха, щеголяли костяшками пальцев, разбитыми о лица и зубы рабочих. Кое-кто из начальства там вообще ходил с кастетами. У высших чинов в кабинетах всегда были наготове окованные металлом бейсбольные биты, с рукоятками, отполированными многолетней службой.

Когда пицца была доедена, у нас уже сложился план действий. Размышляя о следующем шаге, мы вернулись к причалу. Может, на суше думаться будет лучше? У меня в лаборатории имелся запас медной фольги с липким слоем, которую я использовал в другой разработке. Может быть, удастся с помощью фольги благополучно снять статический заряд и при этом не повредить саму игрушку. Я прилепил кусочек фольги на панель игровой консоли – точнее, на ту дорожку монтажной платы, которая отвечала за траекторию движения игрушки. Потом я наклеил такой же кусочек фольги на крышку, под которую помещался картридж, и еще один – на земляной слой печатной платы.

Ура, заработало! Как только вы вставляли картридж в консоль, квадратики фольги соприкасались, опережая все остальные соприкосновения, и заряд статического электричества рассеивался, не причиняя никакого вреда. Пора было проверить мою идею на настоящих игрушках, а не на опытной модели. Я затребовал ящик новых консолей, только что из сборочного цеха. Ящик доставили буквально через минуту, тем самым лишний раз подтвердив, как важна для руководства наша работа над загадкой ломающихся игрушек.

Я несколько раз стянул и надел шерстяной свитер, потом походил туда-сюда в своих ботинках на резиновой подошве. Потом для проверки прикоснулся к выключателю. Из-под пальцев полетели искры. Значит, заряд статического электричества у меня накопился подходящий. Я еще несколько раз снял и надел свитер, потом взял одну игровую консоль (с которой еще ничего не делал). Она лежала у меня в руках мертвым грузом. Я взял ту, в которую вклеил фольгу. Она продолжала работать.

Я проделал ту же операцию много раз, и постепенно мусорный ящик наполнился неработающими консолями. Но все, укрепленные фольгой, работали. Я выдохнул с облегчением. Меня не выкинут с работы. Я разгадал загадку и нашел ответ.

В конечном итоге, все оказалось так просто. Но ведь и скрепки для бумаг – тоже простая штука. Многие умнейшие инженерные решения по сути своей самые простые. И временами мы – настоящие мастера очевидного.

Начиная с этого момента, война с «Микровижн» была выиграна. Остальное было уже доделками. Я добавил кое-какие электросхемы, чтобы укрепить защиту от статического электричества. Технологи подобрали материалы-антистатики, чтобы выложить ими сборочные участки. В сборочном цеху установили систему с распылителями-увлажнителями: она через равные промежутки времени разбрызгивала воду в воздух над рабочими местами, чтобы предотвратить скопление статического электричества.

У нас с Бобом был свой источник влажной дымки, куда лучше: река Коннектикут. Мы по-прежнему проводили свои совещания на катере, – и по проекту «Микровижн», и по следующими тоже. Я плотно взялся за «Мильтон» – следующее электронное чудо, а Боб вернулся к трудам над «Супер-Саймоном». «Мильтон» должен был стать первой в мире говорящей электронной игрой. Вообще-то говорящие игрушки выходили уже много лет, но говорили они без помощи электроники, а посредством механической граммофонной технологии вроде тех граммофонов, которые были в ходу еще в 1900-е годы. Куклы вроде «Болтушки Бетти» говорили «мама» или даже целую фразу, когда ребенок тянул за веревочку или нажимал им на живот. Но вот интерактивная электронная говорящая игра появлялась впервые. «Мильтон» и вправду заговорил, но, к сожалению, покупатели не стали его слушать, и год спустя игрушка бесследно исчезла с рынка.

Я уверен, что моя идея, которая помогла решить задачку со статикой и «Микровижн», сэкономила фирме сотни тысяч долларов, если не больше. Но, как и в истории с Бобом и «Темной башней», награда так ко мне и не попала, а премия осела на чьем-то чужом банковском счету. Да, в нашей пищевой цепочке все деньжата задерживаются уровнем выше – в лапах у начальства.

Членства в закрытом загородном гольф-клубе мы с Бобом тоже так и не сподобились – не доросли до этого. Десять лет спустя Боб прославился как разработчик нескольких электронных игр: «Дива Старц» и «Капустная грядка» у Маттеля, «Шлепни крота» у Мильтона Брэдли. А мне в ту осень предложили новую должность – директора отдела по производству противопожарных сигнализаций и будильников. Так что я поднялся на ступень выше по служебной лестнице и покинул Боба в его мире электронных игрушек. Но с продвижением по службе была одна загвоздка: чем выше я поднимался, тем больше мой успех зависел от умения общаться, а не от технических и творческих талантов. А для человека вроде меня это была просто беда.

С переходом на новую работу я перебрался в другую контору – в часе езды от фабрики, в Гарднере. Фирма называлась «Симплекс», и теперь на службу полагалось носить костюм. У меня был свой кабинет с дверью, а под дверью сидел мой личный секретарь и охранял доступ к моей персоне. И всего лишь после года работы в компании я получил в подчинение двадцать человек. Однако переход на новую должность оказался большой ошибкой. Радости он мне не принес. У меня постоянно было ощущение, что я окружен серой посредственностью: и в смысле продукции, которой занимался, и в смысле коллег. Раньше я разрабатывал игрушки, и это было увлекательное творческое занятие, а теперь надзирал за созданием будильников, которые призваны управлять рабочими на фабрике, – совершенно не увлекательное, а унылое занятие.