Посмертное проклятие - [25]

– Что случится, если мы дадим ему такую возможность, а заодно проверим его способности и намерения? Даже если он нам не понравится, мы ведь ничего не потеряем, – говорили другие, убеждая несогласных, – мы просто заменим его новым шейхом, вот и все.

– Разве не мы с вами выбрали шейха, провалившего все что можно, шейха, оказавшегося не благородным, не добрым и не могущественным? Так почему бы не дать попробовать Иезекилю? Человек он богатый, это он делает нам оружие. А вдруг он потребует вернуть долг за оружие вместе с процентами прямо сейчас, когда каждый из нас только и думает, что бы ему предпринять, чтобы прокормить семью?

А когда кто-нибудь спрашивал, почему бы им не избрать шейхом того-то или иного из пребывающих с ними в родстве, ему отвечали:

– А чего нам ждать от родни? Попробовали мы одного, который вот-вот будет низложен, и никакого добра от него не видали, хоть он нам и родня. Иезекиль сдружил наше племя с племенем румов, а тот, с кем выступит племя румов, непобедим. Не говорю уже о том, что он поправит наши финансовые дела и вооружит как полагается. Если мы получим от шейха племени румов обещание защищать нас, те, кому наше господство неугодно, ничего с нами не поделают.

– Но если, как ты говоришь, дружественное Иезекилю племя румов станет нашим союзником, зачем нам тогда оружие?

– С ним мы справимся с враждебными Иезекилю и румам племенами арабов, – отвечали приспешники Иезекиля.

Двое из молодых людей переглянулись, потом встали и, ничего не сказав, вышли.

– Выбирая отца Ляззы, мы ошиблись. А не вспоминаешь ли ты, как племя, взявшее тогда над нами верх, насадило нам его, когда в бою был убит наш доблестный шейх? Как говорили нам, что не утихнет их беспокойство и не согласятся они на примирение, пока не примем мы этого человека в качестве шейха. Вот мы и приняли его, вместо того чтобы выбрать. Они тогда словно нарочно постарались, предложив худшего из племени, так давайте хотя бы сейчас выберем вместо него лучшего из сыновей нашего рода, но уж никак не Иезекиля, – говорил один.

– Хватит твердить одно и то же! Сыновья рода, сыновья рода, – возражал другой, – оставим наш род в покое и попробуем избрать инородца. Что с того, что Иезекиль не нашего рода? Что с ним не так?

– Иезекиль один из нас! – в один голос угрожающе закричала целая группа присутствующих.

– Желаем видеть Иезекиля шейхом над нами! – кричали другие. А кто-то, смеясь, добавил:

– Да я прямо сейчас готов отдать за него свою дочь.

– И я тоже, – вставил другой. – Отдам за него свою сестру и даже вторую часть калыма не попрошу. Хватит мне и того, что он даст сразу, а он, надеюсь, будет со мной щедр.

Так на встречах у Иезекиля происходило с незначительной разницей день за днем.

И стали замечать мужчины, что стоит им вернуться домой, как от их жен, матерей и сестер начинали сыпаться вопросы, да еще в таких выражениях, будто они сами только что присутствовали на их обсуждении. Все разговоры велись в пользу Иезекиля, и каждая из тех, кто имел свой интерес, втайне надеялась, что Иезекиль, когда станет шейхом, щедро пожалует ей золотой или серебряный перстень, браслет или ожерелье. Воображение рисовало каждой разные картины, в зависимости от ее положения в племени и красоты. Не унималось воображение и у мужчин – каждый думал о том, что пожалует ему Иезекиль. Быть может, деньги, а может, и положение. Посадит, например, в кресло шейха в роду его, за которое он давно уже спорит со своим отцом, братом или каким-нибудь другим шейхом.

Наконец настал указанный день, и мужчины племени собрались. Но Иезекиль, вместо того чтобы собрать их, как было условлено, в своем новом шатре на шести столбах, за день до того пригласил к себе шейхов родов племени и просил их, чтобы первая встреча прошла в доме шейха племени аль-Мудтарра, поскольку тот больше, обещав им при этом, что сам шейх присутствовать там не будет. Нельзя, мол, чтобы родня шейха говорила потом, что Иезекиль пригласил людей в шатер на шести, а не на восьми столбах, и чтобы у них отыскался повод оспаривать принятые решения.

– К тому же шатер этот, – продолжал убеждать их Иезекиль, – принадлежит теперь матери Ляззы, ведь шейха она прогнала.

– Брат мой, – ответил ему кто-то, – если количество столбов может стать причиной для препирательств, что нам стоит добавить к шатру Иезекиля седьмой и даже восьмой столб, не расширяя его?

Тут в разговор вступил молодой человек из числа тех, кто отважно сражался и не покинул поле сражения:

– Братья, при чем здесь число столбов? Речь о том, как все это будет выглядеть. Соберемся ли мы в доме шейха под предводительством одного из нас или же в доме Иезекиля уже под его предводительством.

– У меня есть идея, – сказал другой. – Почему бы нам не собраться в доме у шейха племени румов и закончить на этом все споры? Тогда те, кому почему-то не угоден Иезекиль и его дом, будут довольны.

– Дело здесь вовсе не в названиях, – возражали ему, – а в том, готовы ли мы согласиться, чтобы чужеземец мог на нас влиять, когда мы выбираем себе шейха и способны избрать его под предводительством одного из сынов нашего рода.